сохранилось первое письмо, которое Заборский написал Заиру Исааковичу 11 июля 1942 г. из Троицка. Это был крик радости:
«Здравствуйте, уважаемый т. Азгур!
Пишет Заборский. На этих днях я случайно получил возможность прочитать старый номер газеты «Советская Белоруссия». Что в этот момент пережил, Вы себе можете представить! Но еще больше меня взволновало, когда я на оборотной странице прочел о работе белорусских художников. Живы и работают. Моей радости нет предела.
Желаю успеха и плодотворной работы. Эти дни будут незабываемы. Да, это может быть только в нашей стране.
Жив и Алексей. Я его считал погибшим. Моей скорби не было предела (ведь мы с ним стали большими друзьями), как нет теперь предела моей радости. Куда ему написать, я не знаю. Пишу вам, потому что уверен больше в получении Вами моего письма. Меня глубоко тронуло, что в прочитанном мною списке художников БССР я не встретил фамилий Корзена и Пашкевича. Если это так, то для белорусского искусства это большая утрата. Последний раз я виделся с Корзеном на кладбище возле дома специалистов. У него была прогоревшая шляпа на голове и мысли идти пешком в Москву. Я пожелал ему всего хорошего. Это было 25-го июня рано утром. Поздно вечером этого же дня я вступил добровольцем в одну из частей Красной Армии… Был два раза ранен. Залечивал раны, не выходя из строя. У меня внутри было море мести, ненависти и злобы. Мне помогала моя физическая подготовка, полученная в спорте. Я был под Могилевом, Рогачевом, Оршей и Смоленском. Меня не брали ни штык, ни пули. Но вот под Ярцевом в неравном бою я был дважды тяжело ранен. Сначала были прострелены горло и шея… разорвавшаяся недалеко мина осколком мне разбила два позвонка на шее и застряла там по сей день, и его достать нет возможности. Утром меня подобрали. Я не мог шевелиться, разговаривать и даже пить воду. Так продолжалось дней 15. Я жил на одних уколах. Очень долго пролежал в госпитале в г. Ессентуки и, как видите, выжил. Через родных моей жены нашел жену и ее мать. Живем теперь в г. Троицке. Я инвалид Отечественной войны и получаю пенсию. Потихоньку поправляюсь. Достал у местных художников немного материала и занимаюсь этюдами и рисунками. Делаю рисунки воспоминаний пережитого. Пока этим здесь приходится ограничиваться, ибо других возможностей здесь нет и предложений также. Очень рад за Глебова, что он продолжает свою работу над памятником т. Фрунзе. А Трубе просто завидую.
Передайте всем приветы, наилучшие пожелания и скорого возвращения на родную Беларусь. Живы белорусы и будут жить. Построим новые города и начатую работу с Алексеем продолжим. Жму крепко руку.
Ваш Георгий Заборский.
Мой адрес: г. Троицк, Челяб. об-стъ, Комсомольский пер. 33, мне».
Его тянуло к работе, потому он занимался этюдами, делал «рисунки воспоминаний» и завидовал скульптору А. В. Грубе, которому удалось добраться до Москвы, где тот начал работать с М. Г. Манизером и возглавил Союз белорусских художников. Александр
