на моё лицо, приподнимает подбородок. Давид наклоняется к моим губам, которые я приоткрываю помимо воли, чтобы сделать жадный глоток воздуха. А выходит так, что дышу вместе с Давом.
Прикосновение его рта ощущается остро, посылает по телу волну запредельных ощущений. Он мягко и нежно проводит языком по моим губам, надавливает, понуждая меня приоткрыть их и впустить его внутрь. Я сама уже держусь за Давида. Сминаю в пальцах ткань его футболки, приподнимаюсь на носочках, чтобы быть как можно ближе.
Мне так хорошо… Только чувство скорой утраты не даёт насладиться поцелуем полноценно. Не знаю, что будет после, какими станут наши отношения, когда вернёмся на эту чёртову вечеринку, где мне совсем не хочется находиться ни сейчас, ни потом. Но сейчас, когда Невский целует меня вот так, я таю в его руках и верю, что всё у нас может сложиться совсем иначе.
– Всё, – выдыхаю рвано, стоит только пальцам Давида начать приподнимать подол моего платья. – Всё, хватит.
– Аля…
И голос Дава ещё долго звучит эхом внутри меня. Он прислоняется лбом к моему лбу, дышит надсадно и тяжело, в такт тому, как я пытаюсь втянуть в себя хотя бы порцию кислорода. Всё произошедшее воспринимается слишком остро, но нужно найти в себе силы, чтобы разорвать этот порочный круг.
– Поехали, пожалуйста. Нам нужно вернуться обратно.
– Ты этого хочешь?
– Да.
Я вру и знаю, что Невский это понимает. Отстраняется, заглядывает мне в глаза и в этот момент так хочется сказать: «Увези меня отсюда и люби столько, сколько нам отмеряно». Но вместо этого повторяю увереннее:
– Да, я хочу обратно.
Дав ничего не отвечает, просто делает шаг назад, обходит машину и садится за руль. Я занимаю место возле него, украдкой слизывая с губ вкус нашего поцелуя.
Это было в первый и последний раз вот так – нежно, осторожно, по-настоящему. Я сама захотела, чтобы всё завершилось одним-единственным разом. Почему же сейчас так больно осознавать, что больше никогда не смогу познать на вкус губы этого невыносимого и самого желанного мужчины?
Несколько последующих дней я провожу в благословенной тишине. Занимаюсь своими делами, а с Оксаной и Давидом общаюсь посредством смс и редких звонков. И вроде бы всё то же и так же, но меня не перестают атаковать сотни мыслей.
Мне вообще начинает казаться, что я только и делаю, что размышляю. О словах, сказанных мне Невским наедине – беспрестанно. И понимаю, что загнана в ловушку, из которой выхода нет. Вытравить чувства к Давиду невозможно, их становится всё больше, они затапливают с головой. Не раз задаюсь вопросом, не самовнушение ли это, и понимаю, что нет… Как бы мне того ни хотелось.
Но есть ещё то, что важнее всего остального – дружба. Теперь она приобрела какие-то уродливые черты, а я всё равно боюсь потерять отношения, длиною в шесть лет, если вдруг мы перейдём грань.
Я запуталась, мне плохо, я задыхаюсь. И сделать с этим хоть что-то невозможно.
– Аль, ты собралась? Мы уже
