была с ней связана ещё одна история. Загадочная. Мистическая. Полагаю, она не врала. Не могла она такое выдумать, – все, как по команде, обратились в слух, даже такие материалисты, как Лев Эдуардович. – Итак. Это было вскоре после булавок. Была ранняя осень, погода солнечная, но уже без летнего тепла. А Нина Аполлинариевна работала на улице. Она продавала газированную воду. Как ни одевайся, всё равно за рабочий день замёрзнешь. Она заболела. Температура быстро нормализовалась, но остался кашель. Нехороший, сухой. Врачи ничего найти не могли. И как-то раз, Нина Аполлинариевна тогда торговала около Гостиного двора, подошли к ней цыганка с цыганёнком. Цыганёнок этот так жалобно смотрел, но ничего не просил. Нина Аполлинариевна отчего-то прониклась его взглядом и налила ему газировки за свой счёт. Цыганёнок выпил, молча, не поблагодарил. А цыганка вдруг говорит: «Болеешь ты сильно. Не бойся, не помрёшь. Сглазили тебя. Ты домой придёшь, отодвинь от стенки диван, вскрой половицы у плинтуса. Найдёшь косточки. Ты их в тряпочку заверни и зарой. Неважно где, лишь бы в землю». И откуда она про это узнала? Но всё так и оказалось. Нина Аполлинариевна нашла какие-то косточки, по виду куриные, закопала. А через пару недель кашель прошёл.
– Ух ты! – выступило детское трио, и по их лицам было видно, что они готовы проделать ту же операцию, а что если ещё какие-то косточки где-нибудь запрятаны.
– Бывает же! – повторила Раиса. – Сколько же Вы всего помните и знаете, Елизавета Марковна. Вам нужно прозу писать, а не стихи. Романы. Расскажите ещё что-нибудь, пожалуйста!
– Всё-всё-всё! Вечер воспоминаний окончен! – замахала руками Елизавета. – Как-нибудь в другой раз. А может, и правда, напишу что-нибудь. Про бабку – это так, мелочи жизни. В нашей квартире всякое бывало.
– Почему только бывало? – весело заметил Ростислав Петрович. – Может, ещё будет, – как в воду глядел.
За разговорами компания не заметила, как наступил вечер. Первой спохватилась Нинель – дела не доделаны, а скоро спать. Детей отправили делать уроки, а женская половина перешла в кухню готовить ужин. Там-то Елизавета Марковна и вспомнила о непрошеных гостях. Время позднее, а они всё не возвращаются. Вспомнила о них и Нинель. Она поинтересовалась, что за люди были сегодня днём под дверью соседки, и получила исчерпывающий, но малоинформативный ответ:
– Шурик с Ивановой, которые приехали к Шурикам. Говорят, родственники «с-под Мурманска», – процитировала Вольская, поморщившись и повторив интонацию Натальи Степановны.
– Вот не знала, что у Шуриков есть какие-то родственники, кроме детей и внуков, – сказала Нинель.
– А мне кажется, у Михаила Семёновича был брат. То ли двоюродный, то ли троюродный… Только не помню, где, – ответила на незаданный вопрос Вольская. – Правда, фамилия у него была, кажется, другая… А и ладно. Скоро они придут. Наверное. Ночевать им негде – я их пустила к себе. Надеюсь, они завтра поменяют свои билеты. Просили чаю.
– Можно их булочками угостить, – улыбнулась Нинель Виленовна.
Булочками
