и Геннадий погибли…
– Как? Где?
– В Урузгане, сразу после того, как тебя эвакуировали с заложником. Их нашли на окраине аула у стены саманного дома, сидели в рядок, словно спали. Пулевые ранения в голову. Стреляли в упор. Управление проводило расследование, но виновных так и не нашли.
– Виновных? – с горечью переспросил Герман. – Каких виновных? Всем известно, что мы столкнулись с боевиками Омара. По ходу задания попали в самый разгар разборок между хазарейцами и суннитами. Там был ад. Леха с Генкой удерживали южную сторону аула, я видел их перед самой эвакуацией. Это они сдерживали боевиков, когда я с «клиентом» в вертушку грузился.
– Знаю, – сухо вставил генерал. – Все, кто выжил, дали показания.
– А что с остальными?
– Павел в тюрьме. После Урузгана его понесло по ухабам. Я пытался с ним поговорить несколько раз, но он будто воск в уши залил.
– За что он сидит? – сдавленным голосом спросил Герман.
– Убийство. Связался с замужней женщиной. Ее муж полез в драку. Павел был пьян. – Шеф намекал на «особое» состояние друга. Стоило Павлу выпить, как он становился агрессивным и сам искал приключений. Шеф вздохнул и покрутил в руке телефон. – Батяня ушел в отставку. Теперь ему, наверное, уже под шестьдесят. Отвоевался.
– Почему в госпитале мне ничего не сказали?
– А какой от тебя был бы тогда толк?
Такого Герман от генерала не ожидал. Он знал, что для Николая Ивановича всегда превыше всего была работа, никаких сантиментов. Но при любом раскладе ему должны были сказать о гибели товарищей. Тоска сжала сердце стальными тисками, он прикрыл глаза, чтобы не потерять над собой контроль. Наружу рвался монстр, который жаждал крушить все вокруг.
– Я в номер, – поспешно пробубнил он и, не дожидаясь ответа, рванул к выходу, сдирая на ходу с шеи галстук.
– Терентьев приедет за тобой завтра, в девять утра. Чтоб трезвым был! – успел крикнуть ему вдогонку шеф.
Но Герман его уже не слышал. Стиснув зубы, он схватился за лестничный поручень. Вспотевшие руки то и дело соскальзывали с покрытого лаком дерева. Он оступался, спотыкался, но упрямо держался на ногах. Внутри все горело, как от химического ожога. Перед глазами мелькали лица боевых товарищей, которые долгие годы были для него настоящей семьей.
Герман добрался до номера, открыл холодильник и увидел бутылку любимого шотландского скотча. Покрутив ее в руках, подумал, вряд ли такой скотч входит в комплекс гостиничных услуг, наверняка «генеральский подгон». Плеснув виски в стакан, он подошел к окну и, глядя на вечернюю Москву, сделал первый глоток. Ночь (как и бутылка) только начиналась.
***
Рано утром тишину нарушил настойчивый телефонный звонок. Нащупав рукой трубку, Герман разлепил пересохшие губы и хрипло выдавил:
– Слушаю…
– Герман Всеволодович? – услышал он вышколенный женский голос.
– Да.
– Извините
