пьяный проспал до утра и ушел. Ерунда, вот, что хозяин продавать «Красный кабачок» задумал и жениться – об этом нужно подумать. Слушай, Митрич, возьмем у него вместе в аренду трактир. Дело хорошее. Он нам на выплату отдаст, а тысячи две мы достанем.
– Согласен. Возьмем. Я думаю, он, как женится, займется заводом тестя, ему уж не до трактира будет.
– Смотри, не уехать ли вовсе думает! Больно у него таинственности во всем много!
– Намедни записку посылал к Коркиной, секретно велел вручить. И там дела какие-то! Ох, грехи одни.
– Митрич, Митрич, – раздались крики на черной половине. Буфетчик побежал туда. На черной половине, переполненной народом, происходила свалка. Рабочие дрались с бродяжками и громилами, против которых давно имели зуб. Антагонизм между двумя категориями посетителей черной половины постепенно разрастался и вылился наконец в форму настоящего побоища. В воздухе носились бутылки, стаканы и табуреты… Размахивали палками, кулаками. Слышались удары, крики, стоны… Митрич остановился в недоумении и нерешительности… Войти в помещение не было возможности. Послать за полицией – более чем не желательно… Оставить драться – риск убийства может быть нескольких участников, и тогда закроют совсем заведение… Митрич начал выкрикивать:
– Господа, господа, прошу вас, позвольте, одну минуту… Дайте сказать… Господа… Господа…
Никто не слушал… Митрич созвал всех служащих в трактире и ринулся с ними в толпу… Он старался разредить толпу, разбить ее на части и тогда поодиночке приводить посетителей в себя… Старший буфетчик стоял у дверей и из ковша поливал дерущихся холодной водой… Добрых полчаса прошло, прежде чем удалось справиться с бушующими. Когда драка была прекращена, черная половина приняла вид какого-то разгрома… Весь пол был в остатках побоища, вся мебель переломана и валялась… Рядом с осколками битого стекла находились клоки волос, куски одежды… А фигуры участников сражения?! Растрепанные, истерзанные, разодранные, окровавленные, с подбитыми скулами, носами…
– Господа! За что же это мне, – взмолился Митрич, готовый расплакаться, глядя на останки своего зала и буфета…
– А ты не уважай мазуриков, не обижай нас перед ними, – заявил один из рабочих. – Мы честным трудом занимаемся, проживаем трудовые пятаки.
– На деньгах знака нет! Все деньги равны! Мы рубли проживаем, а вы гроши, нечего вам за нами и гоняться. Совсем Митрич не должен пущать голь эту, – вызывающе произнес один из громил.
– Мне все гости равны, я никому не могу… – начал было Митрич.
– Врешь! Не все! Коли не мы, вам лавочку закрывать пришлось бы! – кричали громилы.
– Позовите полицию, пусть разберут нас! – кричали рабочие.
– Господа! Только еще полиции не хватало! Спасибо вам! По миру совсем меня пустить хотите… Пожалуйста, господа, расходитесь, дайте привести все в порядок… Я уж и денег не спрашиваю…
– Полицию, полицию, – настаивали рабочие.
– Успокойтесь, успокойтесь…
Оба буфетчика, вместе
