не крепостным лицом, как вы сказали, когда увидели его у меня.
– Он должен быть свободным! – вспыхнул Карл Великий. – Я сам возьмусь за это дело. Буду говорить с его паном. Неужели он не поймет, что этот парень – талант, талант, каких мало. Вы, Сошенко, разузнайте о его хозяине, а пока вы и Мокрицкий, и Петровский, и Михайлов – все помогайте этому парню, учите его.
– Конечно! Сошенко уже познакомил его с нами, – радуясь порыву любимого учителя, радостно проговорил Мокрицкий. – Если бы вы знали, какая это интересная, искренняя натура!
Брюллов улыбнулся, и Мокрицкий понял, что Брюллову достаточно было увидеть рисунок парня, чтобы увидеть намного больше, чем все другие.
– Вы после театра домой, друзья? – спросил Карл Павлович. – Я еду на ужин к Виельгорскому. Там я поговорю о вашем Тарасе и с графом Михаилом и с Жуковским…
– Какой я счастливый, что сам Великий Карл заинтересовался Тарасом, – сказал Сошенко другу. – Теперь, хотя и не вижу реальных путей, я гораздо спокойнее за его судьбу.
С этого момента Сошенко чувствовал на себе еще большую ответственность.
Подряд выполнен, открытие театра состоялось. Тарас был свободнее. Сошенко воспользовался полуприглашением Ширяева и уже несколько раз заходил к нему и забирал Тараса.
Какое это было счастье!!
– Пойдем сегодня в Эрмитаж! – сказал Сошенко. – Я покажу тебе Веласкеса. Потом пойдем в Академию, там ты увидишь «Последний день Помпеи».
В следующий раз он сказал:
– Пойдем сегодня к нашему Великому Карлу, там и Аполлон будет, и еще товарищи.
– Разве это можно? Нет. Я ни за что не пойду, – испугавшись, промолвил Тарас.
– Ну, что ты! Он сам сказал, чтобы я привел тебя. Ведь он хвалил твои рисунки. И ты не бойся его: нам, правда, всем попадает за нашу мазню, но он наш наилучший друг и товарищ…
Домой Тарас возвращался будто пьяный. Это не сон, не сказка, не мечта. Он действительно был в кабинете, украшенном красным материалом. Великий Карл по-домашнему, в красном халате, разговаривал, шутил с ним, удивлялся его рисункам, хвалил, делал замечания. Вечером пришел к Брюллову и поэт Жуковский. Тарас хотел убежать, но его не пустили. Жуковский за руку, как со всеми, поздоровался с ним, а потом рассматривал новую картину Карла Павловича «Снятие с креста», и его так взволновала Мария Магдалина, что сентиментальный поэт расплакался.
Сошенко и Мокрицкий проводили Тараса домой. Тарас держал в руках книги – античную историю Греции и Рима. Это советовал читать Карл Павлович, и ребята, конечно, поспешили достать для Тараса. А в карман его подержанного пальто заботливый Сошенко положил две свечки, чтоб Тарас мог читать вечером и ночью на своем чердаке.
– Где ты был? Где ты болтаешься все время? – резко спросил хозяин.
«На Олимпе. Я был на самому Олимпе, среди его богов», – хотелось ответить Тарасу. Разве не боги с Олимпа были его новые знакомые?
– Я
