о ней все что мог. Интернет знал ее имена: Дорога франков, Дорога ломбардов, Дорога англов, Дорога римлян… Знал всех англосаксонских королей, прошедших по ней до конца – Кэдвалла, король Уэссекса; Кенред, король Мерсии, Оффа, король Мерсии; Ине, король Уэссекса… Альфред Великий; король Кнуд… Интернет говорил, что в 990 году по Дороге франков прошел архиепископ Кентерберийский, желавший получить паллий из рук папы римского. На обратном пути хронист отмечал все города и поселки, где они останавливались. Я нашел цифровую копию манускрипта, страничку с пронумерованными латинскими названиями, и некоторые даже смог распознать: I Urbs Roma, XXVI Luca, XXXVIII Placentia, LIV Losanna. Рим, Лукка, Пьяченца, Лозанна. Когда-то Дорога франков была главной паломнической артерией Северной Европы. Ее маленький участок сохранился еще с тех далеких времен – и тысячу лет спустя, когда святые путешествия возродились, именно он лег в основу современного маршрута.
Она не оканчивалась собором Святого Петра, но шла дальше, и в Албании переходила в другую древнеримскую магистраль, Эгнатиеву дорогу; та пересекала Балканы и завершалась в Турции, а потом целая сеть путей, по которым некогда шли крестоносцы, вела в Святую Землю.
Рим, Стамбул, Иерусалим. Да, это оно. Мое паломничество.
Спроси меня кто о планах, и я бы ответил, что хочу понять причины главных кризисов христианства: упадка веры в Западной Европе и исхода христиан с Ближнего Востока. И это была правда… хотя, конечно, дело было не только в ней. Этого мне не хватило бы на то, чтобы превратить свою жизнь в скитания. Была и другая причина. Но о ней я молчал. Да, приступы паники прекратились. Но мне не стало хорошо. Вернее, да, стало, но все равно не так, как прежде – раньше я чувствовал себя намного, намного лучше. Теперь я был хрупким, как хрустальная статуэтка. Я мог упасть от ветерка. И я верил, что паломничество вернет мне силу. Я шел, чтобы вылечить себя, но стыдился это признать. Я не верю в Бога, не верю в чудеса и не верю, будто обряд способен исцелить от болезни. И потому, когда друзья начали расспрашивать меня о путешествии, я сказал, что мне нужны упражнения и что водить машину мне нельзя, мотоцикла у меня нет, а летать я боюсь.
– Ты хоть вернешься? – со смехом спрашивали они.
Родным я тоже сказал совсем немного – только то, что иду в паломничество и приду в конце года.
Прямо как Бенуа-Жозеф, еще не ставший святым.
Спустя три месяца после того летнего похода я уволился. Прошло еще три – и я съехал с квартиры. Канун Нового года я провел у родителей: паковал в рюкзак спальник, палатку, дождевики, тетрадки, шесть пар носков и губную гармошку на случай, если станет скучно. Наконец пришло долгожданное утро, мама завернула мне сандвичи вместе с остатком рождественского пирога, и отец отвез меня в Кентербери, к собору.
И Я ВЕРИЛ, ЧТО ПАЛОМНИЧЕСТВО ВЕРНЕТ МНЕ СИЛУ. Я ШЕЛ, ЧТОБЫ ВЫЛЕЧИТЬ СЕБЯ, НО СТЫДИЛСЯ ЭТО ПРИЗНАТЬ.
Мы поспели к утренней молитве. Помню, как солнце, бившее в окна крипты,
