в его мастерской, и с весёлыми подмастерьями, – словом, всё неизбежно толкало его к рассеянному образу жизни; но деятельная натура и неизменное стремление всегда вовремя выполнить любую порученную работу не позволяли ему вести разгульную жизнь, которая загубила бы его талант.
Нежная и нерушимая дружба связывала братьев. И сейчас им удалось общими усилиями сломить притворное недовольство отца. Они приказали поставить две лестницы по обе стороны той, по которой старик решился вскарабкаться, и стали подниматься, заботливо поддерживая отца. Так они довели его чуть ли не до последнего настила лесов. Тинторетто же, старый, но ещё крепкий, привык превращать в мастерскую обширные своды собора, и он легко поднялся вслед за ними. Ему хотелось увидеть своими глазами, как удивится Себастьяно.
Чувство религиозного ужаса, вначале охватившее старика, сменилось невольным восхищением, когда, добравшись до уровня высоких фигур, видневшихся на переднем плане, он вдруг заметил завершённые куски обширной чудесной мозаичной композиции. Тут – успенье Святой Девы, сделанное по картине Сальвьяти; а вот и святой Марк Тициана. Он огромен, он восседает на лунном серпе, как в ладье, и словно возносится в светозарные небеса – так и кажется, будто видишь этот взлёт. Гирлянда цветов украшает центральную часть свода, её поддерживают прелестные крылатые дети, а над всеми этими мастерскими творениями – видение святого Иоанна: осуждённые грешники низвергаются в ад, а праведники в белых одеждах, на белых скакунах теряются в нежных лучах света и сияющей мгле купола, будто стаи лебедей в розовой утренней дымке.
Дзуккато всё ещё пытался побороть в себе восхищённое чувство, приписывая волнующее впечатление волшебной игре света и тени, преображающей предметы, удачному расположению и внушительному размеру фигур. Но, когда Тинторетто подвёл его поближе к гирлянде и старик рассмотрел её до мельчайших подробностей, ему пришлось втайне признаться, что он никогда и не думал о том, какого совершенства может достичь искусство мозаики, и что изображение ангелов, парящих среди гирлянд, может поспорить и по цвету, и по форме с полотнами величайших мастеров живописи.
Но старик, скупой на похвалы, не желавший выказывать, какое удовлетворение испытывает он в глубине души, твердил, что всё это плоды точного копирования и прилежного труда.
– Вся честь, – говорил он, – принадлежит мастеру живописи, создавшему наброски-модели для всех этих групп и нарисовавшему детали орнаментов.
– Отец, – возразил с гордым смирением Франческо, – сделайте милость, дозвольте показать вам эскизы мастеров, – быть может, вы поставите нам в заслугу если не создание, то хотя бы понимание наших моделей и довольно искусное их воплощение.
– Мне бы хотелось, – заметил Тинторетто, – чтобы мои наброски к Апокалипсису[15] доказали, что Франческо и Валерио Дзуккато талантливые живописцы в отличие от их собратьев.
Апокалипсис – произведение ранней христианской литературы, в котором рассказывается в виде пророчеств о конце мира.
