что угрюмиться и брови гнуть, улитке наподобие», – обращался к нему один из современников в своей комедии.
Похоже, Платона разочаровали люди, не понимающие, что для них хорошо. В своих незавершенных «Законах» он пытается до мелочей регламентировать жизнь обитателей этой райской страны, которая не мыслится без рабов и жестоких наказаний. Тут уж любая критика запрещена, и вольнодумец Сократ в таком государстве не отделался бы только цикутой. Впрочем, в «Законах» нет Сократа, непременного участника всех диалогов. Да он и не вписался бы в это общество единомыслия, управляемое беспощадными стариками. Вместо царства справедливости получилось обыкновенное место лишения свободы – правда, показательное, где под административным доглядом не только трудятся, но и поют, и пляшут.
Словом, сплошные неудачи с этими утопиями.
От мнений – к знаниям
В преобразовании материального мира философу, как видим, не повезло. Но он поднялся над материей. Платона интересовала не материя, а те законы, которыми она управляется, – то есть, по его терминологии, мир идей. Самая высшая идея – это благо или абсолютная красота, начало всех начал. Материальный мир – лишь искаженное отражение божественных идей, его-то мы и видим. Но первооснову каждой вещи мы можем постичь умственным зрением, воспринимая небесные идеи и следуя им. Поэтому во главе его идеального государства стоят философы, которые этим и занимаются. Им по силам понять даже высшую идею – что такое благо.
Платон утверждал, что чувственное восприятие дает лишь мнения, знания же рождаются с помощью сверхчувственных идей. Если пифагорейцы обнаружили, что число вещи – вовсе не то же самое, что сама вещь, то Платон открыл, что идея вещи – это тоже не вещь, а ее смысл и отражение.
Мир идей, существующий в космосе и отраженный на земле, восхищал Платона. Ведь на основе идей можно изучать материальный мир, наполненный такими многоликими и ускользающими от точных определений вещами. Идея вещи – это обобщение множества ее частностей. Вода, к примеру, бывает разной – в луже, кране, море, атмосфере, – но вода вообще – это и есть платоновская «идея воды». А наука может оперировать только обобщенными предметами и понятиями. Нет обобщений – нет и науки, есть хаос и череда случайностей.
Диоген иронизировал над платоновскими идеями: «А я вот, Платон, стол и чашу вижу, а стольности и чашности не вижу». Тот ответил: «И понятно: чтобы видеть стол и чашу, у тебя есть глаза, а чтобы видеть стольность и чашность, у тебя нет разума».
Платоновские идеи оказались настолько важны для понимания мира, что над ними думали многие поколения философов. Со временем менялось и само понятие. Если для Платона идеи были реальны и существовали независимо от сознания – почему его и называют объективным идеалистом, – то потом идею понимали как нечто совершенное, чего не было
