Пока они беседовали, места за столом неожиданно заполнились молодыми юристами из БГЗ, будто материализовавшимися из ниоткуда коллегами Картера.
«Неужели все было подстроено? – подумал Картер. – Неужели они специально слиняли, зная, что в этой группе человек, обвиняемый в убийстве?» За прошедшие пять лет он и сам не раз проделывал подобные трюки. Увиливание от неприятных дел почиталось в БГЗ высшим проявлением профессионализма.
Картер сгреб свой портфель и поспешно проследовал по центральному проходу мимо встревоженных родственников арестантов, мимо Адельфы Памфри с ее немногочисленной группой поддержки в вестибюль, забитый другими обвиняемыми, их мамашами, подружками и адвокатами. В их бюро служили и такие юристы, которые утверждали, будто смысл их жизни составляет хаос, царящий в суде Карла Маултри[3], – напряженность разбирательств, аура опасности, порождаемая одновременным присутствием в помещении множества преступников, мучительное противостояние жертв и насильников, неимоверная перегруженность делами, призвание защищать бедных и обеспечивать справедливое отношение к ним со стороны полиции и судебной системы.
Если Клею Картеру карьера государственного защитника когда-то и казалась привлекательной, то теперь он не мог вспомнить – почему. Через неделю исполнялась пятая годовщина его службы в БГЗ, которая пройдет без всяких торжеств и о которой, как он надеялся, никто не узнает. К тридцати одному году Клей чувствовал себя выжатым как лимон, загнанным, будто в капкан, в кабинетик, который стыдился показать даже друзьям. Он будто искал, но не мог найти выхода, а теперь еще оказался обременен новым делом о бессмысленном убийстве. Бремя с каждой минутой казалось все тяжелее.
Входя в лифт, он не переставал мысленно ругать себя за то, что так глупо попался. Это же ловушка для новичка, а он слишком долго бродил по этим джунглям, чтобы так легко попасть в западню, тем более устроенную на хорошо знакомых охотничьих угодьях. «Нет, все, увольняюсь!» – это было обещание, которое на протяжении последнего года он давал себе каждый день.
В лифте было еще два человека: какая-то секретарша с кучей папок и мужчина лет сорока с небольшим, весь в черном – в фирменных джинсах, футболке, пиджаке и туфлях из крокодиловой кожи. Держа перед собой газету, он делал вид, что читает сквозь маленькие очки, висевшие на кончике довольно длинного, но изящного носа; на самом деле он внимательно изучал Клея, который этого не замечал. Да и с чего бы он стал обращать внимание на кого бы то ни было в здешнем лифте?
Если бы Картер не был полностью погружен в свои мысли, он бы обратил внимание на то, что мужчина слишком хорошо одет для подсудимого, но недостаточно официально для юриста. В руках у него не было ничего, кроме газеты, что само по себе настораживало: здание суда Карла Маултри отнюдь не было подходящим местом для чтения. Незнакомец не был похож ни на судью, ни на чиновника, ни на жертву, ни на обвиняемого, но Клей его вообще не заметил.
2
В
Некоторые судебные, университетские и иные официальные здания в США носят имена людей, либо пожертвовавших деньги на строительство, либо отличившихся в соответствующей области.
