был тяжеленный.
– Кто-то идет по лестнице, – сказал Уйма, потирая ухо. – Далеко.
Гарольд перевел дыхание:
– Сейчас я открою Печать, а потом запечатаю своим пальцем. Лена, для того чтобы вернуться обратно…
– Король, – сказал Уйма. – Это шаги короля.
Мы переглянулись.
– Что я делаю, – прошептал Гарольд. – Батюшки-светы, что я творю…
Он вытащил свечку из подсвечника и плеснул на стол расплавленного воска. Получилась маленькая лужица.
– Для того чтобы снова оказаться здесь, – сдавленным голосом продолжал Гарольд, – надо вернуться к тому месту, где вход… на той стороне увидите… И распечатать. Раскрыть Печать вот этим вот ключом.
Морщась, он прижал к горячему воску большой палец.
– Это ключ. Ради всего святого, не потеряйте! Иначе никогда не сможете вернуться, и мы никогда не сможем вам помочь!
– Он идет сюда, – сказал Уйма.
Гарольд отодрал от столешницы лепешечку теплого воска со своим отпечатком. Протянул мне:
– Не потеряй. Пожалуйста.
У меня руки уже были заняты, пришлось сунуть кошелек под мышку, а восковой отпечаток – в карман.
– Что ты скажешь королю? – спросила я с беспокойством.
– Я успею удрать. В шкафу потайной ход. Ну сейчас – или никогда.
И он вдруг сгреб Уйму за кудрявую шерсть на груди, будто за ворот рубашки:
– Ты за нее отвечаешь. Если с ней что-то случится…
– Ничего не случится, – флегматично отозвался людоед.
Гарольд выпустил его. Схватил мою руку с посохом, судорожно сжал:
– Не поздно передумать. Ты девчонка…
– Я воин! – выкрикнула я, хоть мужества моего осталось совсем чуть-чуть. – Я маг дороги!
– Он сейчас будет здесь, – сказал Уйма.
Гарольд вдруг обнял меня. Выпустил. Схватил свой посох, направил на доску с нарисованным отпечатком. Из навершия ударил синий луч, меловые линии задрожали и стали таять. В доске открылась дыра размером с колесо самосвала.
– Я вперед, – сказал Уйма.
Он ловко вскарабкался на край доски (я думала, она рухнет) и полностью скрылся в черной дыре – осталась только волосатая рука, вцепившаяся в подставку для мела.
– Хорошо, – голос Уймы гулко доносился из небытия. – Можно.
– Лена, давай, – Гарольд подал мне руку.
Я тряслась, как отбойный молоток. Мне не хотелось опираться на руку Гарольда – он бы эту дрожь почувствовал. Отвергнув помощь, я сама кое-как взобралась на край доски и оказалась лицом к лицу с совершенной черной пустотой, где даже ночное зрение ничем не могло помочь. Гарольд подал мне мой посох.
– Прыгай, – сказал свистящий голос Уймы. – Я поймаю.
В дверь комнаты постучали. Вежливо, но твердо. Я сидела на краю доски, наполовину на этом свете – а наполовину
