Саша прямо не спросит, что было до него? Так иногда смотрит, будто что-то знает. Если бы спросил, мне бы легче стало, но он деликатный: «У тебя всё нормально? Что за жизнь у тебя в Москве?» – и всё! И какую часть моей беды рассказывать, решить не могу… Боже мой, как я хочу теперь с ним быть… Будто он один – мужчина, остальные – так…».
Добираться поездом до Москвы около шестнадцати часов. Есть время помаяться бессонницей. Многое передумала Руфина под стук колёс, а говорить Ковальскому о своей беде не решалась…
Этой осенью Александр и Руфина ещё раз побывали в селе…Саша пока не вернулся из школы и они решили сходить на Самарку.
– Я так соскучилась по реке. Как маленькая, – призналась Руфина.
Едва вышли за околицу, она разулась и, довольная, шла босиком, временами пускаясь вприпрыжку. Лёгонькое светлое платьице так к лицу ей.
За озером Лопушным на Лушкиной поляне остановились.
– Сашенька, если бы не ты, никогда б такой красоты не увидала!
…Конец бабьего лета. Вновь стоят светлые дни. На Лушкиной поляне, окружённой со всех сторон высоким лесом, зеленеет отава. Ни единой вкрапинки жёлтого или серого цвета. Всё изумрудно-зелёное. Всё разомлело и разнежилось в пропаренном, окружённом старым ветельником, ольхой и липой пространстве.
Не однажды Ковальский косил здесь с отцом траву – это всегда были особые дни. Помнил ещё и то времечко, когда сенокосничали здесь артелью. Были и дед Головачёв, и часто улыбающийся лукавый Остроухов. Теперь это всё вспоминалось как нечто древнее, былинное.
И вдруг он спохватился: а где же жаворонки? Эти неутомимые, неудержимые песенники!
Только так подумал, как в густой чаще подала голос невидимая глазу птаха. Вначале робко, но потом отчётливо зазвучал её голос. И её сбила с толку теплынь.
Руфина оглянулась на Ковальского:
– Сашенька, такая истома во всём…
Александр взял её за руку. Она приложила палец к губам.
– Я так хочу послушать, – и сама же, не в силах противиться, пошла навстречу его рукам.
– На этой поляне всегда пели жаворонки, – шёпотом горячо заговорил Александр. – Может, сейчас нам повезёт!
– От всего этого голова кругом, – ответила она тоже шёпотом и стала его целовать, приговаривая: – Какая сказка, неужели это не сон! Если рассказать кому-нибудь, не поверят, что я… целовалась под соловьиное пение осенью. Это может быть только раз в жизни!
– Это не соловей, – улыбаясь, тихо ответил Александр.
Он слушал, а сам всё смотрел в небесную голубень. И свершилось! Там, в необозримых небесах, над их головами, над Лушкиной поляной проклюнулся звук, вначале короткий, а потом враз полился окрест малиновый широкий перезвон крохотных бубенцов.
Мельтешащая точка в небеси – крохотная птаха – словно нота, прыгающая по невидимым стрункам, издавала чудные звуки.
Руфина, закинув голову, искала глазами певца и не находила его.
Александр
