на рассвете он увидел трупы и всю сценографию места преступления, он не переставая пытался найти разумное объяснение тому, что произошло до и после смерти пяти девушек. Судебные медики однозначно установили, что все девушки умерли в одно и то же время и по одной и той же причине. Однако расследование могло идти в разных направлениях: от странного группового самоубийства, или ритуального убийства, совершенного неизвестной сектой, до преступления, совершенного торговцами сексом и молодыми женщинами, или языческого обряда, совершенного тайным нацистским обществом.
Клаус откинулся на спинку своего рабочего кресла и закрыл глаза, – опираясь на факты и улики, которыми располагал, он постарался представить себе всю последовательность событий. Сейчас его не интересовали пробелы и сомнения, он временно мог заполнить их простыми рабочими гипотезами, пока не создаст правдоподобную версию произошедшего.
Его коллеги из бригады по расследованию высокотехнологичных преступлений добились определенных успехов в идентификации звонка, сделанного Густаву Ластоону молодой женщиной, пожелавшей перед рассветом посетить кладбище Зюдфридхоф. Номер мобильного был зарегистрирован в Ирландии на имя Дороти О’Нил – девушки двадцати одного года, проживавшей в графстве Керри, в небольшой деревушке с цветными домиками под названием Кенмер. Ирландская полиция проверила отпечатки ее пальцев и подтвердила ее личность без малейшего сомнения. Кроме того, на фотографиях из ее профиля в Фейсбуке была изображена одна из мертвых девушек, а на фотографиях, опубликованных в соцсетях, она представала в характерной одежде готического стиля и почти всегда на фоне могил и мавзолеев на кладбищах, которые она посещала по всему миру. По сути дела, фотографии были хроникой ее некрологических путешествий, хотя в последние две недели она перестала выходить в социальные сети.
У Клауса не вызывало сомнений, что все это относилось к девушке с рыжими волосами, сбритыми с одной половины головы. По меньшей мере, в том, что касалось звонка девушки, Густав Ластоон не только не солгал, давая показания, но очевидно помог им в определении личности одного из трупов.
Тем не менее оставалось несколько вопросов, не дававших покоя инспектору Бауману и доводивших его до состояния одержимости. Почему, если эта молодая ирландка звонила Густаву Ластоону в одиннадцать часов утра, чтобы договориться встретиться с ним перед рассветом у монумента Битвы народов, та же самая девушка была обнаружена мертвой в одном из нарисованных саркофагов? И кто все-таки оставил ему деньги под камнем у входа? Действительно ли Дороти О’Нил сама звонила гиду со своего мобильного? И если это была она, то добровольно ли она говорила с ним, или ее заставили?
Вместе с тем Клаус не был уверен, что кладбищенский гид не имеет никакого отношения к этому преступлению. Возможно, его роль в этой зловещей пьесе заключалась в том, чтобы с самого начала направить расследование в эзотерический лабиринт с бесчисленными ложными выходами, которые Густав Ластоон знал и контролировал.
Эти
