день имел свидание с Мирза-Безюрком, первым визирем и наставником Аббас-Мирзы. Безюрк принял посланного с подобающей почестью и уважением; он ожидал, что Степанов передаст письмо графа Гудовича или к нему, визирю, или к Аббас-Мирзе; но Степанов должен был ограничиться одним словесным изъявлением почтения главнокомандующего.
– Прежде сего наши государи, – говорил Безюрк, – были всегда в дружбе и добром согласии между собою, но с некоторого времени злые люди поселили между ними вражду. Мы знаем, что граф Иван Васильевич Гудович, когда и прежде был на линии, всегда покровительствовал персиянам, и наши купцы всегда возвращались с благодарностью и похвалою о нем. Я удивляюсь, однако же, почему граф, отправляя вас к Мирза-Шефи, не написал ни слова ни к шах-заде (Аббас-Мирзе), ни ко мне. У нас также принято за правило, чтобы лица, отправляемые к государю императору, не проезжали мимо графа, а шах-заде – наследник престола, и весь здешний край поручен его управлению. Не знаю, чему приписать, что граф не подумал об этом и не написал нам ни слова. Князь Цицианов иногда писал мне сам или через других поручал слова; я отвечал ему точно так же.
Степанов не мог объяснить причины столь важного, по мнению Безюрка, упущения со стороны главнокомандующего, а между тем визирю очень хотелось знать, с каким именно поручением он отправлен в Тегеран.
– С чем вы приехали? – спрашивал он русского посланного. – Если с одним письмом к Мирза-Шефи, то я так и должен доложить шах-заде; если имеете какие словесные поручения к наследнику, то также должны мне сказать, какие именно.
Степанов отвечал, что никаких поручений к Аббас-Мирзе не имеет и отправлен только с одним письмом к визирю Баба-хана. Безюрк не верил.
– Неужели же вы, – говорил он, – будучи адъютантом столь великого человека и служивши прежде при князе Цицианове, отправлены только с одним письмом? Этого быть не может. Вы не курьер, чтобы с одной бумагой скакать. Вас граф так не пошлет, да и я бы в таком случае не позвал бы вас к себе и не посадил бы.
Степанов подтвердил свое прежнее показание и уверял Безюрка, что не имеет никаких поручений к наследнику. Предполагая, однако же, что цель посылки имеет важный политический характер, визирь надеялся окольными путями и продолжительною беседою выведать тайну.
– Полковник Карягин сказывал ли князю Цицианову, – спрашивал Безюрк, – что шах-заде посылал ему хлеб и что он дал нам письмо, с обязательством через три дня вступить в нашу службу? Или русские думают, что мы не могли его истребить? Неужели вы думаете, что, если бы мы хотели, не могли разорить Карабага, Ганжи и Грузии?
Мирза-Безюрк говорил долго, расспрашивал много, но, не добившись ничего положительного, отпустил Степанова, обещая представить его Аббас-Мирзе. Прошел следующий день, день нового года, а Степанов все-таки не был представлен. Вечером к нему пришел тот же Безюрк и имел продолжительный разговор, не имевший, впрочем, даже и второстепенного значения.
