эпохи – от обожествления одного человека и уничтожения миллионов, от провозглашения одной идеи и запрета на все другие (сокрытие знаний, уничтожение книг) до её триумфальных достижений в виде шедевров соцреализма и эпохальных сооружений (на манер станции метро «Комсомольская – кольцевая», которой больше под стать вынос на блюдах жареных лебедей, чем толпа людей, спешащих на работу) – всё это проявления дикости, варварства, злого невежества. Иначе это не назовёшь.
И, на мой взгляд, назвать вещи своими именами нисколько не мешает и не умаляет научности подхода к теме. С наступлением в человеческом организме определённых изменений (например, при температуре выше 37°) учёный говорит – это болезнь. Он не называет это состояние – здоровье 2. (Как у Булгакова – «осетрина второй свежести».)
С прочтением всей книги ещё больше не понимаю Вашего предисловия к ней. Вы как бы рассуждаете, что было вначале – яйцо или курица, сталинизм породил соцреализм или соцреализм сталинизм. Откуда это недоумение по отношению к причинам? Для провокации читателя? В Вашей книге Вы с тщательностью детектива (подобно Авторханову в «Технологии власти») прослеживаете, как государство, партия, Сталин прибирают культуру к рукам, чего же тут удивляться?
Объяснения поражают своей аморфностью и беспомощностью: циклические изменения. Все вдруг сами так захотели. Можно вообразить, что Троцкий вдруг захотел быть высланным за пределы страны, кулак возжаждал вдруг самоуничтожиться как класс, (чтобы через 50 лет мстить неурожаем), а художники устремились в одну конюшню, полные желания творить в стиле социалистического реализма. (Продолжая аналогию на наши времена: мы с Вами, наше поколение, просто жаждали постоянного закручивания гаек, дефицита товаров, пропаганды лжи и внешней экспансии.)
Некоторая моя обида за «культуру 1», возможно, объясняется тем, что мы подразумеваем разные вещи под этим обозначением. Для меня это не только всё то, что происходило в 20‐е гг. Я люблю тот дух свободы, который зародился в Европейской культуре в начале века и, может (условно), ярче всего выразился в 20‐е гг. И Россия 10–20‐х гг. внесла сюда свою лепту. В Европе этот дух не умирал с тех пор (хотя в 30‐е гг., по замечанию Б. Гройса, фашистский стиль прошёлся по всем странам от Болгарии до США). В России этот дух свободы был умерщвлён насильственно при Сталине (так же как в Германии в эпоху Гитлера). Ну а что происходит теперь, мы уже знаем не из книг.
Может быть, и можно что-то в истории объяснить цикличностью событий, но далеко не всё и не всегда. (По этой теории Германия должна была бы начать третью мировую войну, но этого не случилось.) А главное, эта теория роковой предопределённости единственно, что оставляет нам, – это развести руками: виноватых нет, все лишь выполняли приказы её величества истории, которая развивается по своим, ни от кого не зависящим, циклам. Стоит ли тогда изучать историю, если ход событий предопределён и от нас не зависит?
Моя точка зрения – в обратном: каждый несёт ответственность за всё. Происходящее в мире зависит от каждого из
