здесь. Издать можно всё, что угодно, если есть на это деньги. Что ж касается продажи – то рынок книг здесь предельно сужен, я имею в виду русские книги, продажа, как правило, не окупает издания. На издание книги нужно искать какие-то фонды, благотворителей, жертвователей. Многие книги, небольшие журнальчики, поэтические сборники выпускаются на деньги авторов, заработанные по их основной профессии. У поэтического сборника есть шансы быть проданным лишь в считанных (3–5) экземплярах. На издание стихов Айги его французские друзья собирали деньги по подписке, рассылая сотни писем писателям, актёрам, всяким деятелям. Мне надо бы этим же заняться для журнала, но это отдельная работа, на которую у меня просто нет времени.
Ж. [Жака Мелконяна] я не видел уже года полтора, я думаю, что ты прав в своих предположениях. Заполучить от него что-то из твоих работ мне кажется безнадёжным делом.
Виделся здесь в Париже с Борисом Г. [Гройсом], и, конечно, говорили обо всём запойно. Рассказал он мне многое о Москве, так что я теперь немножечко в курсе ваших дел. Конечно, он будет активно сотрудничать в журнале, теперь-то нам проще обо всём договариваться. И с ним, и с Наташей я сразу же почувствовал себя как с людьми близкими по духу. Кажется, процесс встраивания в новую жизнь у них проходит нормально.
Что касается журнала, его московской части, то мне хотелось бы, чтобы всё было несколько иначе, чтобы отношение к нему было более активным, чтобы все чувствовали, что это их общее дело. До сих пор шло так, что в лучшем случае кто-то что-то присылал о себе, и иногда это доходило, иногда нет. Ведь какие интересные разговоры ведут художники между собой, какие обсуждаются вопросы, проблемы. Вот это и надо публиковать, а не просто благополучно похвальные статьи. Но, конечно, всё дело в людях, способных сделать это. Иногда кажется, что в России тьма-тьмущая людей талантливых, знающих, которые могут писать глубоко и интересно, а на поверку выходит, что раз-два и обчёлся, всё те же имена. Смысл продолжать это дело будет лишь тогда, когда все будут считать, что журнал необходим.
Дали мне для публикации в журнале письма Чекрыгина Ларионову. Всё те же вопросы и проблемы, как и в теперешних письмах, – уезжать – не уезжать. И то плохо, и другое плохо. А письма написали ровно 60 лет назад, значит, за это время ничего не изменилось. Какие здесь можно дать советы, как можно решить за кого-то? Конечно, легче здесь тем, кто готов был отказаться как бы от самого себя, решиться родиться заново, чем тем, кто вёз с собой все картонные медальки, которыми был награждён в кругу друзей и почитателей там. Такой переезд – эксперимент жестокий, но о себе я не жалею, что его поставил.
Как-то в молодости я услышал фразу, которая запала мне в уши: «что не меняется – то стареет». В тамошней жизни на меня наводил ужас именно этот момент старения: идут годы, десятилетия, а ничего не меняется, всё абсолютно то же, что было. Было, есть и будет. И от тебя здесь ничего не зависит, ровным счётом ничего. Ты просто не участник этой жизни или участник призрачный, лишь в собственном самомнении. И вот, постепенно,
