в течение одного – двух дней. За земляничное и клубничное варенье все четверо столующихся за нашим столом низко кланяются маме – земным поклоном.
Немного о повседневном застолье. Уже почти три года, как мы сидим за столом неизменной компанией, съели вместе если не пуд, то несколько килограммов соли – это точно. Все блюда на четверых подаются «раздатчиками» или приносятся от раздаточного окна одним из нас в бачках (первое и второе), а чай (компот, кисель) – в металлическом чайнике.
На первом курсе, когда проблема насыщения организма стояла чрезвычайно остро, мы делили всё поровну с аптекарской точностью. Когда же голод отступил, за столом стали разыгрываться ежедневные представления, причём по одному и тому же сценарию. По крайней мере, это касается обеда, и особенно ужина.
Дело в том, что мы с Юрой Николенко, высоким, спортивным отличником, внешне похожим на пикового валета, принципиально расходимся во взглядах на важнейшие вопросы бытия. В частности, он потенциально любвеобилен, я же скептически отношусь к женским чарам (работаю под Чайльд Гарольда, мол, плавали – знаем). Ещё один наш сосед по столу, Юра Агарков, воронежский хитро-ван, искусно манипулирует на наших антагонистических взглядах. В самом начале трапезы он ловко подбрасывает заведомо спорную тему, пока мы с Николенко взахлёб доказываем друг другу недоказуемое, Агарыч с Чуком (четвёртый чел) спокойно съедают бóльшую и лучшую часть нашего общего обеда или ужина. И так практически каждый день
Прибыл новый начальник факультета полковник Дьяков. Вслед за ним пришла директива из Москвы о том, что за апрель – май в выходные, предпраздничные и праздничные дни следует провести марш-броски с полной выкладкой на 6 км, затем 10, 15, 20 и так далее километров.
«Шестёрку», «десятку» и «пятнашку» мы пробежали, а вот дальше – дальше было уже без меня. Я свалился в санчасть с воспалением лёгких. Последнюю дистанцию я уже бежал с температурой, полагаю, что именно отсюда растут ноги у моей пневмонии.
Каждые шесть часов делают какие-то болезненные уколы, горстями пью разноцветные таблетки. Говорят, что раньше, чем через три недели, не выпишут. Естественно, это ломает все планы и графики. Лекции переписывать, рисовать и обрабатывать синоптические карты приходится здесь же, в санчасти. С нашей роты лежит шесть человек, но такая солидная болезнь только у меня.
В «больничке» меня навестил дядя Саша Канин, который приехал в Воронеж по служебным делам. Досталось от него за вечные проблемы с «физо» (для него это дико, до сих пор он очень спортивный человек), но, с учётом моего болезненного состояния, сильной «трёпки» не было. Пообщались позитивно, по-семейному.
25 мая 1982 года
5 мая меня выписали, «выдержали» ровно двадцать суток. Сразу же почувствовал, насколько тяжелее пошла учёба.
Ребята продолжают конно-спортивные развлечения с марш-бросками на 10 и 15 километров. Я пока этой радости лишён, на две недели освобожден от физической подготовки. Но чувствую, что и на мой век её ещё хватит.
Замечаю за собой следующее: бывает – скулю, часто недоволен, однако уже не хочу покидать эту систему, к которой привык за три года. Так проще
