лошадиных кормушек, помогла избавиться от терзающего голода.
Но имбирные пряники…
Яэль не могла припомнить, чтобы хоть раз за свои семь лет жизни ела что-нибудь вкуснее, чем обещал аромат этой сладости. Еда в гетто была скудной. В лагере – ещё и тухлой. (Кусочки кашеобразных гнилых овощей, заплесневелый хлеб). После того, как Яэль, изменив лицо и превратившись в дочку начальника лагеря, сбежала из-за заборов с колючей проволокой, питаться она стала значительно лучше. Всё лето леса были полны грибов и кустов ежевики. Осенью деревья в садах ломились от фруктов, фермерские жёны даже не замечали, что на границах их территорий пропадают яблоки. Сейчас, когда погода стала суровей, Яэль укрывалась на чердаках амбаров, подкрепляясь лошадиным кормом и надеясь, что хозяева не заметят, как их питомцы начали есть за двоих, ни капли не прибавляя в весе.
В этом амбаре она пряталась уже неделю. Это был невероятно долгий период, но живущая в доме семья была слишком занята праздниками и не обращала внимания на признаки её присутствия. Яэль наблюдала за праздничной суетой с безопасного чердака. Украшение рождественской ели, пение песен, выпечка…
Она видела, как мать семейства замешивала тёмно-коричневое тесто для имбирных пряников. Одна из её белокурых дочерей (та самая, которая каждое утро пробиралась через двор по белоснежному снегу; чьё дыхание капельками оседало в воздухе, когда она напевала «Ночь тиха», доила корову и даже не представляла, что на чердаке подслушивает Яэль) ставила противень в духовку. Другая чистила картошку. Два их брата играли на кухонном столе в «Штерн Халма», китайские шашки – игру, полную смеха и толкотни.
Сейчас семья была в столовой, ужинала и ждала, пока пряники остынут. Когда Яэль смотрела на них, ей не хватало всего лишь набившего желудок овса. Ей хотелось оказаться в доме. Смеющейся, наевшейся и не одинокой.
Что, конечно, было невозможно.
Яэль – не одна из них. И никогда не смогла бы ей стать.
Зато она может стянуть кусочек имбирного пряника.
Дойная корова лениво промычала в знак приветствия, когда Яэль слезла с чердака. Прежде чем выйти из амбара, она убедилась, что рукав свитера опущен и закрывает выбитый на руке номер. Её волосы, хоть и были спутаны, золотились, как солома. Глаза были наглыми и голубыми. Никто не поймёт, кто она на самом деле.
Снег падал достаточно густо, чтобы спрятать следы короткого пути Яэль до окошка кухни и обратно. Через пару минут не останется даже намёка на то, что она была здесь. Лишь трещина в окне и пустой противень.
Яэль скользнула через сад, не обращая внимания на снег, жалящий сквозь тонкие туфли. Запах пряников теперь стал насыщенней, а смех – громче. Она слышала, как мальчишка рассказывает шутку – что-то о разговаривающих коровах на велосипедах. Младшая из сестёр смеялась так громко, что начала похрюкивать.
Яэль съёжилась под окном, протянув голодные пальцы к противню.
– И тут первая корова поворачивается
