удивительного. Несколько месяцев назад, когда мы охотились на Элиаса, Декс лично допрашивал Маму и других членов племени Саиф. Он сделал это по моему приказу, и чувство вины все еще терзает его.
– Атриус! – я резко одергиваю его. – Марш на позицию.
Стряхнув оцепенение, Декс исчезает. Харпер терпеливо ждет приказа, не обращая внимания на заглушенные кляпом ругательства Лайи и тихие стоны Мамы.
– Разузнай обстановку, – приказываю я. – Убедись, что никто из селян не вздумал вернуться.
Не для того я готовила эту засаду несколько недель, чтобы теперь ее случайно раскрыл какой-нибудь любопытный плебей!
Лайя из Серры провожает Харпера взглядом. Тем временем я вынимаю кинжал и начинаю чистить ногти. Грязная одежда девчонки тесно облегает ее, подчеркивая изящные изгибы красивого тела. Это зрелище раздражает меня, заставляет чувствовать себя костлявой и угловатой. Я отобрала у нее вещевой мешок и старый кинжал. Это кинжал Элиаса! Боль узнавания кольнула меня в самое сердце. Он получил его от Квина, своего деда, на шестнадцатый день рожденья.
А потом, значит, Элиас подарил его Лайе.
Она гневно шипит сквозь кляп, переводя взгляд с меня на Маму и обратно. Ее непокорность напоминает мне о Ханне. Я ловлю себя на мысли, что, может быть, в другой жизни мы с книжницей могли бы быть подругами.
– Если пообещаешь не орать, я выну кляп, – говорю я ей.
Немного подумав, Лайя кивает головой. Я вынимаю кляп, и в тот же миг она начинает орать на меня.
– Что ты с ней сделала? – она бьется на своем стуле так яростно и отчаянно, что веревки глубоко врезаются в тело. Всеми силами Лайя рвется в сторону Мамы Рилы. – Ее срочно нужно лечить! Каким нужно быть чудовищем, чтобы…
Я отвешиваю девчонке звонкую пощечину. Ее звук разносится по всему дому и кажется слишком громким в окружающей нас тишине. Меня сгибает пополам от резкого приступа тошноты. Небеса, что со мной творится? Я хватаюсь за столешницу, чтобы удержаться на ногах и не упасть. Усилием воли поспешно выпрямляюсь, пока Лайя не заметила моей слабости.
Она вздергивает голову, от удара из носа начинает струиться кровь. Золотистые, похожие на кошачьи глаза полны изумления, смешанного со страхом. Наконец-то она испугалась. Вовремя.
– Следи за языком, – я стараюсь говорить бесстрастно и холодно. – Или кляп снова окажется у тебя во рту.
– Чего ты от меня хочешь?
– Ничего. Мне нужны твои сообщники.
Глаза Лайи сужаются: она наконец замечает прикованные к стоящему в углу стулу наручники.
– Я действую в одиночку, – говорит она. – Можешь делать со мной что хочешь.
– Ты всего лишь комарик, – я отмахиваюсь и едва сдерживаю улыбку. Видно, что мои слова задели ее за живое. – Ну, может быть, слепень. Не смей говорить мне, что я могу делать и чего не могу. Империя все еще не прихлопнула тебя потому, что я им не позволила. Это единственная
