нравились слова, то, как они заставляют тебя смеяться или плакать, причиняют боль или помогают, – и то, как могут перенести куда-нибудь в совершенно иное место. Мне всегда казалось, будто в словах сокрыта некая магия.
Подняв на него глаза, я увидела, что он смотрит на меня так, словно я была для него самым интересным собеседником на свете.
– Ну, и что же заставило тебя заняться юриспруденцией?
Я пожала плечами.
– Я выросла в доме ленточной застройки в Аккрингтоне, потом поступила на работу в компанию, терпящую убытки. Никто из моих знакомых особенно не преуспел в жизни, не говоря уже о том, чтобы зарабатывать себе на хлеб писательством. Зато вокруг себя я видела преступления, рухнувшие браки и передачу банкам домов, служивших залогами по невозвращенным ссудам. Вскоре я поняла, что единственные, кто извлекает тут выгоду, – это адвокаты. Победа или поражение, но адвокаты выигрывают всегда.
– Значит, теперь ты используешь слова для того, чтобы выиграть и заработать денег?
– Полагаю, что так, да. Это звучит эгоистично?
Мартин расхохотался.
– Ты задаешь этот вопрос не тому парню. У меня на груди каленым железом выжжено слово «капиталист». – Выражение его лица изменилось, и теперь он смотрел на меня уже серьезно. – Но ведь делать деньги легко. Я преклоняюсь перед такими людьми, как ты, способными отыскать щелочку в броне другого парня и выиграть битву. Я совсем не уверен, что мне хватило бы на это сообразительности.
– Очень сомневаюсь, – возразила я.
Я не стала говорить ему о том, что прочла все, что смогла найти о Мартине Джое. В сухом остатке коммерческие газеты сошлись на том, что он был гением, одним из самых выдающихся финансовых умов своего поколения. И сейчас мне крайне импонировала его скромность.
На ходу мы обменивались секретами о своей жизни, обсуждали театральные постановки, которые хотели посмотреть, но были слишком заняты для этого, признавались в том, какие уголки города любим больше всего: Парк Почтальона[11] в Сити, бронзовые памятники Рузвельту и Черчиллю на Бонд-стрит, ресторан «Кровоточащее сердце» в Клеркенуэлле, славящийся своим чудесным красным вином. Мне нравилось, что разговаривать с ним было легко. Мне также нравилось, что у нас с ним много общего. Он даже одно время жил в Ислингтоне, в нескольких улицах от меня, на Хайбери-Филдз, и, хотя в Спиталфилдз он переехал еще до того, как я вообще появилась здесь, я втайне возликовала оттого, что некогда наши жизни подчинялись одной и той же рутине.
– Идем, – сказала я, взяв его за руку и увлекая вниз по боковой улочке, – нам сюда.
Он крепко стиснул мои пальцы, и я потеряла всякое ощущение пространства и времени, словно бы оказавшись в целлофановой упаковке.
На мгновение я как будто увидела себя со стороны, вспомнив прежние годы, когда с нетерпением ожидала встречи с кем-то незнакомым и интересным. Тогда я ничем не отличалась от прочих молодых людей, ищущих секса и любви, выходящих из пабов и клубов в компании
Парк Почтальона – парк в центре Лондона, расположенный рядом с собором Святого Павла; один из крупнейших парков лондонского Сити.
