ая Петра реальность, формировавшая его личность и определявшая его действия. Он находился в постоянном и остром конфликте с этой реальностью, с тем материалом, из которого яростно строил новое Государство Российское, великую Российскую империю.
Именно для того, чтобы показать, из какого сурового исторического пласта, из какого сгущения повсеместного насилия выросла личность Петра с его прагматически рассчитанной жестокостью, читателю предлагаются нелегкие для прочтения, но необходимые «Записки» И. А. Желябужского, активного государственного деятеля эпохи Алексея Михайловича, Федора Алексеевича и царевны Софьи, невозмутимо фиксировавшего тяжелый кризис русского общества, порождающий преступление как явление обыденное и столь же обыденную безжалостность в подавлении этой стихии.
Историк М. П. Погодин писал: «Куда мы ни оглянемся, везде встречаемся с этой колоссальной фигурою, которая бросает от себя длинную тень на все наше прошедшее и даже застит нам древнюю историю, которая (фигура Петра. – Я. Г.) в настоящую минуту все еще как будто держит свою руку над нами и которой, кажется, никогда мы не потеряем из виду, как бы далеко ни ушли мы в будущее»[1].
Погодин уловил чрезвычайно важную особенность нескольких столетий отечественной истории. В известном смысле мы по сию пору живем в петровском государстве, пытаемся решать те же самые задачи, которые он поставил перед страной, исправлять тяжкие ошибки, неизбежные при темпе и методе его преобразований.
«Весь корень русской жизни сидит тут», – сказал Лев Толстой, глубоко познакомившись с материалами петровского времени. Мы можем сегодня уверенно повторить эти слова.
Погодин боготворил Петра. И не он один, разумеется.
«Он Бог твой, Бог твой был, Россия!» – декларировал Ломоносов.
Наше дело – попытаться, насколько возможно, трезво взглянуть на того, чья тень покрыла несколько столетий и кто своими деяниями определил судьбу России и тем самым нашу судьбу, читатель.
И потому здесь представлены свидетельства современников Петра, и русских, и иностранных, чье восприятие личности царя, его деятельности и самой России если не диаметрально отлично одно от другого, то, во всяком случае, отличается принципиально. От обожания и прославления до критического анализа, от ужаса перед неограниченной жестокостью Петра и суровостью нравов его подданных до искренней попытки если не оправдать, то понять эту жестокость и суровость.
Большинство текстов в книге принадлежит европейцам. Культура мемуаристики в России в конце XVII – первой половине XVIII века еще только зачиналась. Тем более что многие из мемуаристов-европейцев направлялись в Россию именно с тем, чтобы собрать максимум информации об этой малопонятной стране и ее загадочном властелине.
Классическим примером можно считать аналитическую записку и донесения английского посла Чарльза Уитворта, прожившего в России пять лет, неоднократно встречавшегося с царем, завязавшего доверительные связи со многими соратниками Петра и получившего доступ к самым разнообразным сведениям, включая государственные тайны. Близко и пристально наблюдая происходящее в России, Уитворт, человек незаурядного ума и дипломатического опыта, проделал путь от восхищенного изумления деятельностью Петра до объективно трезвой оценки его политики.
В записке, адресованной английскому правительству и составленной уже по возвращении в Лондон, он, безусловно опираясь на свои донесения, счел необходимым подробно охарактеризовать личность российского царя: «Нынешнему царю тридцать восьмой год; государь красив, крепкого телосложения и здоровья, но которое в последнее время сильно подорвано вследствие нерегулярного образа жизни и переутомления. Он был подвержен сильным конвульсиям, причиной которых, как говорят, стал яд, подсыпанный ему в юности по приказанию его сестры Софьи; из-за этого он не любил, чтоб на него смотрели, но в последнее время почти избавился от конвульсий. Он чрезвычайно любознателен и трудолюбив и за 10 лет усовершенствовал свою империю больше, чем любой другой смог бы сделать в десятикратно больший срок, и что еще более удивительно – сделал это без какой бы то ни было иностранной помощи, вопреки желанию своего народа, духовенства и главных министров, одной лишь силою своего гения, наблюдательности и собственного примера. Он прошел все ступени должностей в армии от барабанщика до генерал-лейтенанта, на флоте – от рядового матроса до контр-адмирала, а на своих верфях – от простого плотника до корабельного мастера <…>. Царь имеет добрый нрав, но очень горяч, правда, мало-помалу научился сдерживать себя, если только вино не подогревает его природной вспыльчивости. Он, безусловно, честолюбив, хотя внешне очень скромен; недоверчив к людям, не слишком щепетилен в своих обязательствах и благодарности; жесток при вспышках гнева, нерешителен по размышлении; не кровожаден, но своим характером и расходами близок к крайности. Он любит своих солдат, сведущ в навигации, кораблестроении, фортификации и пиротехнике. Он довольно бегло говорит на голландском, который становится
