все же, – глубокомысленно произнес Стэдмен, – просто удивительно, какую помощь может оказать преступникам наука, пусть даже это и противоречит только что сказанному мной.
– Точно так же она способна помочь и раскрытию преступления, – возразил Драммонд.
– Не знаю, не знаю. Я готов согласиться с вами, если брать в расчет обычные, примитивные преступления. Но в этих случаях злоумышленники не используют достижения науки, в отличие от полицейских. Я же говорю о преступлениях высшего порядка, каковым вынужденно стало убийство.
– Что значит «вынужденно»?
– Пусть даже грабители или, к примеру, фальшивомонетчики прибегают в своем деле к науке, но получить вознаграждение они могу только тем способом, который к науке не имеет никакого отношения. Они должны обратиться к скупщику, чтобы обменять у него свои поддельные пятаки. И поскольку эта процедура избавления от своего добра почти не изменилась с прошлого века, преступники на ней и попадаются. С убийством все иначе.
– Может быть и так. Но со времен Каина и Авеля одна вещь неотделима от убийства, и никакая наука не сможет это изменить. Мотив.
– А если предположить, что никакого мотива нет?
– Значит, убийца – сумасшедший, – ответил Драммонд. – Или кто-то вроде Джека Потрошителя.
– Хорошо, я уточню. Предположим, нет мотива, указывающего на конкретного человека.
– Я все еще не понимаю, – признался Драммонд.
Стэдмен пододвинул стул ближе и понизил голос.
– Возьмем отвлеченный пример, – сказал он. – Наш друг, о чьей безопасности все сейчас заботятся. Мотивы, по которым кто-либо пожелал бы устранить графа, никак не были бы связаны с его частной жизнью – ни с любовными интригами, ни с ревностью, ни с личной враждой. Ничто не указывало бы на какого-то определенного человека и не говорило бы: «Ты еси муж сотворивый сие»7. Мотивы могут быть только политическими, связанными с его взглядами, которые не разделяют тысячи людей. Поэтому я и говорю: если бы графа убили сегодня вечером, то я, при всей очевидности мотива, не взялся бы помогать полиции в поимке преступника.
– Это правда, – согласился Драммонд. – И если преступление будет подготовлено с таким искусством, что злоумышленник сумеет ускользнуть и не оставит очевидных улик, то его, несомненно, никогда не отыщут.
– К этому я вас с самого начала и вел, – сказал Стэдмен. – Пятьдесят лет назад при подобных мерах предосторожности бегство преступника было бы невозможным, поскольку он действовал бы примитивными методами. Вместе с бандой сообщников он перестрелял бы полицейских и прикончил бы саму жертву или подсыпал бы яд в виски: других способов убийства тогда еще не существовало. Сейчас дела обстоят иначе. Вот в чем наука больше помогает преступникам, чем полиции.
– Сомневаюсь, чтобы Скотланд-Ярд с вами согласился, – с улыбкой заметил Драммонд.
– Совершенно исключено, – усмехнулся Стэдмен. – И тем не менее это правда. Я твердо убежден, что
Вторая Книга царств, 12 : 7. В данном случае эта фраза, возможно, является отсылкой не непосредственно к библейской цитате, а к одноименному рассказу Эдгара По – одному из тех, из-за которых По считается отцом-основателем детектива как литературного направления.
