на сотни рождений. Это – проклятие всех Законнорожденных.
– Но я был совсем маленьким! – ужаснулся Ален.
– Ничего странного, бывают и такие люди. Разве ты не встречал на улицах маленьких людей? Что в этом удивительного?
– Но почему я знаю, как называется этот страшный зверь?
– Оглянись, милый мальчик, и всмотрись в предметы, окружающие тебя. Откуда ты знаешь, как они называются? Дом, дерево, человек – все эти слова пришли сюда вместе с тобой, это твой багаж, наследство, оставленное тебе твоей прежней жизнью. И постепенно, с годами, она будет частями возвращаться к тебе: во сне, на прогулке или при страшных и волнующих событиях, как сегодня, например. А когда придет черед умирать, ты вспомнишь все, но в тот же миг дух твой покинет наш мир, чтобы вернуться в него уже другим.
Ален внимал нежному голосу Мари и следил за едва заметным шевелением листочков на ветвях ближайшего куста. Косая полоса желтого света согревала ему щеку. И еще одно пятно тепла овладевало им – там, где его касалась рука женщины, но тепло это было не физическим, нереальным, будто вместе со словами ее проникала в него сама любовь. Ужасные воспоминания об амфитеатре отступили.
– Ты, наверное, хочешь знать, почему у тебя не такая кровь, как у остальных родичей? – спросила Мари вполголоса, мимолетно осмотревшись. Но все посетители парка находились далеко, и большинство медленно, словно на невидимой цепи, направлялось в часовню. – Обычные граждане помнят свое прежнее имя, и у них красная кровь. Ты принадлежишь клану Свена – клану безымянных людей, носящих крылья. Они правят нашим миром, они решают, кто заслужил право на истинное рождение, они вынимают из достойного гражданина сердце и жалуют ему такую вот кепочку.
Она сняла ее с головы и протянула Бергу. Тот провел пальцем по шершавым складкам, прорезавшим ветхий материал.
– Но почему тогда я тоже помню свое имя?
Она пожала плечами.
– Узнаешь у Теофраста. Пойдем, – сказала Мари. Она взяла Алена за руку и повела к строению в глубине Каменного парка, в котором только что скрылся какой-то хромой старец.
Чтобы пройти в дверь, ему пришлось пригнуть голову, и когда он поднял ее, то поразился тому, что несмотря на отсутствие окон, здесь было светло. Оказалось, крыша состояла из помутневших, присыпанных листьями стеклянных пластин, скрепленных узкими, почти незаметными планками. Преломляясь и рассеиваясь, свет пятнами ложился на каменную чашу посреди круглого зала, со всех сторон окруженную чисто выметенными, белыми плитами.
– А где же люди, которые вошли сюда? – воскликнул Берг.
– Смотри, – коротко ответила Мари, отступая в сторону от центрального круга ближе к стене, в блеклую тень. Тотчас на пол лег прямоугольник света, и в часовню вошел скрюченный, с утомленным лицом человек, явно очень старый и мудрый. Хоть Берг стоял прямо на его дороге, шел старик так, будто никого в мире не существовало – только
