календарь, всё такое. Но они так напористо требовали, на ходу с меня штаны снимали. Пришлось прямо признать, что Мелкую просто взять не за что. Тут она обиделась, конечно. Вот, что хочешь про меня думай, но когда они вчера ко мне подошли, я как представил развитие событий – педофилом себя ощутил, аж передёрнуло. Не могу я так! Ты меня знаешь, я женщин люблю. Всяких. В штанах, в юбках, всех возрастов. Тебя люблю, всех люблю, но у женщины должно быть то, за что её можно взять. У Мелкой этого не отросло ни в одном месте. Я понимаю, любят всех, но мне, пожалуйста, кого помягче во всех местах. Ты же знаешь мой любимый типаж: как актрисы в фильмах Тинто Брасса. А вы как ночь провели? Кого в жертву принесли?
– Это Женька Игоряху раскатала. Оказывается, у него первый раз был.
– Сгущёнку жертве выдали?
– Нет, торжественно за завтраком вручим.
– Не смущай парня, давай сейчас.
– Игорь! – позвала Юля, – оторвись от Жени, пошли со мной. – Юля пошла к продуктовой палатке, Игорь за ней.
– Это вы про что? – уточнил Виктор.
– Погоду видишь? Верный признак: кого-то лишили девственности «под ёлочкой». «Принесли в жертву девственность», называется. Так вот если жертву не отблагодарить – погода испортится. Вот тебе и гы-гы…
Анатолий зевнул, потянулся, покрутил плечами, от чего захрустели позвонки по всей спине.
В продолжение громкого хруста спины послышался звук двигателя большой машины. К лагерю подъехал удлинённый «УАЗ» на шести огромных колёсах, «прикол». Из будки с эмблемой газовиков выскочили несколько мужчин в спецовках, им навстречу вышел Евгений Борисович. После нескольких минут разговора газовики уехали, Евгений Борисович сообщил интересующимся, что это по поводу вчерашнего взрыва на трубе, не пострадал ли кто. А ещё после обеда будут производить облёт нитки на вертолёте, могут взять с собой три человека.
Завтрак был шумным, говорливым, со взрывами смеха, с рассказами о каких-то нелепицах вчерашнего вечера и сегодняшнего утра.
После подъёма Оксана оглядела места, где вчера с вечера в три глотки опорожняли желудки «неопытные пьяницы», а Лена Большая закапывала, и произнесла, качая головой, больше с осуждением пьяниц, не способных рассчитать силы: «Ну, ты, Лена, понарыла…». В это время рядом была Олеся. Через полчаса около костра Олеся хотела что-то спросить у Лены Большой, но на обращение «Лена!» отозвалась Лена Маленькая. Тогда Олеся уточнила, к кому обращается:
– Лена Понарыла! Где можно взять… – что она хотела выяснить – неизвестно, поскольку всё вокруг утонуло в хохоте.
Максим заливаясь хохотом пересказывал другой утренний разговор с Мариной-Писклёй:
– Я её понять не могу, почему мне говорит?!.. Говорит, «я-я сделала, теперь а-а делать надо». Ну, надо, говорю, делай. Она мне опять: «да нет, я-я уже сделала, сейчас а-а буду, давай ванночки». Тут я понял, что она вчера «я» сделала,
