только Евгений Борисович и Александр Викторович. Остальные отошли от костра.
– Петровы и Калинины из Москвы. Калинины нормальные, а Петрова баба – иллюстрация поговорок «бабы дуры не потому, что бабы, а потому что дуры» и «бабы-стервы», – пониженным голосом сообщила Лена Большая. – Её дятлы воспитывали, задолбает всех… Теперь начнётся, «Петров, птица моя!..».
– А кто она такая?
– В институте археологии отделом заведует. Попробуй не угоди ей, больше открытый лист не выдаст. И чё она к нам припёрлась? До нас же за сто рублей на такси не доедешь, полно экспедиций ближе! Ох, беда не приходит одна. Осталось только ночью с волками познакомиться для полного счастья, – продолжала сокрушаться Большая.
– А Калинины кто?
– Это нормальные, свои люди, тоже московские. В ГИМе оба работают.
– Где?
– В гос-историческом музее, на самой Красной Площади, – пояснила Маленькая.
Дошли до своих палаток. Пётр и Алексей закинули свои банные принадлежности и ушли исполнять обязанности дежурных. Обе Лены и Юля пошли помогать готовить стол. Виктор тоже пошёл к столу. Он переживал сегодняшние события заново… Но сейчас эти переживания были не такими яркими, как два дня назад после взрыва. То ли он уже устал, то ли привык к таким ярким событиям. Он уже вполне пришёл в себя, оправился от страха, был способен думать о настоящем и будущем, а не только о прошлом. Вдруг понял, что главная причина успокоения – это полученные деньги. Ему настолько нужны деньги, что он убедил себя успокоиться, убедил себя, что всё было правильно, что в этих условиях только так и возможно. Почувствовал в себе какие-то животные вибрации. Как будто сморгнул пылинку, как-то по-новому увидел окружающий мир. Виктор начал ощущать окружающий лес частью своего нового мира. Кольнуло лёгкое сожаление, что днём он не смог никого ударить. Заново вспоминая драку, по-новому увидел поведение своих товарищей: они были рады возможности кого-то ударить, победить, показать своё превосходство. Это были две стаи диких животных, которые грызли друг другу глотки за территорию. Более сильная стая отстояла свой ареал и сожрала противников. А женское вольное поведение? Так и хочется сказать: «дикие развратные сучки». Но это поведение совершенно адекватно дикому поведению окружающих мужчин, совершенно органичная часть окружающих условий. За два прошедших дня он перестал оценивать поведение окружающих людей, поскольку понял, что от его оценок ничего не меняется. Всё такое, какое есть, независимо от оценок. Только он ещё не понял до конца, какое…
– Петров, птица моя, ну чего ты там застрял!.. Палатка сама не поставится! А вы чего сидите? Кто так гостей встречает? Помогайте же! Пока не скажешь, никто и не сообразит! – кудахтала Петрова где-то в стороне. Петров на полуслове прервал разговор и сутуло отправился на голос. Трое мальчиков лет семи-восьми начали беситься, с воплями бегать вокруг костра. Когда их остановили, двое притихли, а третий начал безобразно кричать. – Пусть
