улыбаться, чем сердито хмуриться.
Чего, увы, нельзя сказать об этих трех бульдогах из джорджийской полиции. Они в лучшем случае выглядят бесстрастными, а в худшем – неприкрыто враждебными.
– Мистер Кейд? Миссис Ройял?
– Мисс, – машинально поправляю я, а потом до меня доходит, что он назвал меня по моему прежнему имени. – И не Ройял. Меня зовут Гвен Проктор.
– Мне сообщили, что вы Джина Ройял, – отвечает он, мрачно дернув уголком губ – даже по ошибке это невозможно принять за улыбку. – Пройдемте со мной, миз[8].
Оглядываюсь на Майка Люстига. Тот, пожимая плечами, произносит:
– В этой драке мои собаки не участвуют. Идите.
Мы с Сэмом коротко переглядываемся, и я киваю ему, давая понять, что всё в порядке. На самом деле я не знаю, всё ли в порядке, но нет никакого смысла и никакого прока затевать войну здесь, в коридоре. Вслед за полицейским сворачиваю за угол, в тихую комнату ожидания, и он жестом указывает мне на стул в углу. Это самое дальнее место от выхода, но я автоматически просчитываю пути побега, просто ради практики. Агент Люстиг за нами не последовал.
Как ни странно, полицейский почти сразу выходит, закрыв за собой дверь. Я смотрю на свои часы и начинаю отсчет. По моим прикидкам, он должен мариновать меня по меньшей мере час. Это стандартный прием. Чем сильнее человек устал и сбит с толку, тем больше шансов на то, что он проболтается.
Полицию Джорджии явно инструктировали, что оптимальный срок – два часа, потому что возвращается он почти в три часа дня. Втискивается в кресло напротив меня – слишком близко, чтобы я чувствовала себя уютно. Полагаю, он намерен напугать меня. Но меня это просто раздражает. Если он действительно знает, кто я такая, то, несомненно, должен понимать, что для меня запугивание выглядит совершенно иначе. От него пахнет по́том и дымом, значит, он был в той хижине, точнее, на том месте, где она была прежде. На левом рукаве у него маленькое пятно, похожее на засохшую кровь, и, увидев это пятно, я уже не могу отвести взгляд. Он спасал кого-то? Или кого-то бил? Хотя иногда приходится бить одного человека, чтобы спасти другого…
– Итак, – обращаюсь я к нему, – офицер…
– Тёрнер, мэм.
– Офицер Тёрнер, назвать меня по давно мертвому имени – это попытка давления или просто ошибка?
Он подается вперед, хрустнув пластиком кресла, и смотрит на меня ничего не выражающим взглядом человека, который уже не первый год состоит на службе закона. Явно прикидывая: какой подход ему избрать – оскорбления или сельский шарм? Ни то, ни другое на мне не сработает, но в целом интересно наблюдать за его внутренними дебатами.
Он решает прибегнуть к сельскому шарму, и, когда заговаривает снова, голос его делается теплее и становится чуть более тягучим; офицер даже ухитряется изобразить беспечную улыбку.
– Должен признать, мэм: я подумал, что это может вывести вас из равновесия.
Миз – «госпожа…»; нейтральное обращение к женщине в англоязычных странах; ставится перед фамилией женщины, как замужней, так и незамужней, в том случае, если ее семейное положение неизвестно или она сознательно подчеркивает свое равноправие с мужчинами.
