Рим вернул утраченные позиции в Италии, на Сицилии, в Иллирии и Македонии. И в 201 г. до н. э. война кончилась поражением Карфагена: опять позор, потеря Испании и почти всего флота, опять ежегодная крупная контрибуция на 50 лет.
Собственно примерно столько и прошло до начала очередной и уже последней войны между Карфагеном и Римом. По сравнению с предыдущими 3-я Пуническая была достаточно скоротечной (149–146 гг. до н. э.). В связи с ней, наверное, стоит отметить влиятельного и упрямого римского сенатора Катона Старшего. Свои выступления в сенате, о чем бы ни шла речь, он неизменно заканчивал фразой о Карфагене, ставшей знаменитой как призыв к доведению до конца пусть и неприятного дела.
Карфаген должен быть разрушен.
Также показательно мнение другого сенатора, Сципиона Назика, на эту тему. Он возражал: страх перед Карфагеном (metus Punicus) способствует единству римлян, и поэтому опасного врага, наоборот, надо беречь и использовать как стимулирующее средство. Тоже недурной аргумент.
И от врагов многому научаются мудрые.
Лучший способ избавиться от врага – сделать его другом.
Но Карфагену не повезло: победила позиция Катона. Рим вынудил карфагенян вступить в 3-ю Пуническую войну, и после тяжелой осады город был взят штурмом и разрушен – так что речи Катона в сенате, видимо, стали на одну фразу короче. Владения же Карфагена в Африке перешли к Риму.
Чем развлекались, от того чуть не погибли, или как вздрогнул безнравственный город
Снова Рим. Последний век не нашей эры. О temроrа, о mores! – “О времена, о нравы!”, – воскликнул живший в то время Марк Тулий Цицерон. Не восхищение, конечно, а сожаление выразил знаменитый римский политик и оратор. У него были на то веские основания.
Ты хочешь излечить дурные нравы, Не тщись – лекарства нет от сей отравы.
Можно было бы возразить сирийскому поэту: когда нет лекарства, есть хирургическое вмешательство. Это будет верно, но лишь отчасти. По большому счету все же Маарри прав: уж сколько “операций” было сделано на людях и странах, а порочные нравы продолжают жить.
Не будем долго перечислять римские дурные привычки, оргии, извращения – достаточно упомянуть гладиаторские бои, когда мучения и смерть человека превращались в зрелище.
Из гладиаторов – наш герой следующей войны.
Строго говоря, в истории принято те события называть восстанием Спартака. Но по напряженности и масштабу конфликта, по объемам задействованных сил и по длительности противостояния (74 / 73 г. до н. э. – 71 г. до н. э.) те события вполне “тянут” на статус настоящей войны.
Нас уверяют, что в те времена народ Рима только и просил что хлеба и зрелищ (Panem et circenses). Не знаем, как насчет хлеба, но зрелища часто были просто низменными. На потребу таким запросам Рим, к примеру, создал школы, в которых из рабов, преступников и пленных готовились
