в императорской карете – «настоящем маленькой замке», в которую были впряжены восемь лошадей; их упряжь украшали серебряные пряжки, огромные колеса кареты блестели золотом, а сама карета была расписана сценами из мифов. «Процессия эта превосходила все, что мне доводилось видеть», – писал в своих отчетах английский посол. В соборе Екатерина оказалась в окружении инкрустированных драгоценными камнями икон, горящих свечей, курящегося фимиама и целого моря лиц. Служба, которую вел епископ Новгородский, длилась три часа.
Для Екатерины свадебная церемония, проходившая под распевы литургии и прекрасные гимны, исполняемые хором, стала настоящим испытанием. Ее роскошное платье было «ужасно тяжелым», корона давила ей на лоб и вызвала сильную головную боль, но она была вынуждена носить ее и на последовавшем за венчанием банкете и балу. Когда церемония была завершена, она попросила разрешения снять корону, но Елизавета не позволила ей этого. Екатерина стойко терпела боль во время банкета в главной галерее Зимнего дворца, но перед балом, когда головная боль стала невыносимой, она попросила позволения приподнять ее хотя бы на несколько минут. Императрица с недовольством уступила ей.
На балу лишь самые пожилые, заслуженные и титулованные дворяне были удостоены чести танцевать с шестнадцатилетней невестой. К счастью для нее, бал закончился через полтора часа, Елизавета хотела, чтобы новобрачные поскорее удалились в опочивальню. В сопровождении придворных, а также фрейлин и камергеров Елизавета повела семнадцатилетнего мужа и его жену в покои для новобрачных.
Покои эти состояли из четырех больших, элегантно обставленных комнат. Три были обиты серебряной парчой, а стены в спальне – отделаны алым бархатом, украшенным серебром. Огромная кровать с балдахином из красного, шитого золотом бархата, увенчанного серебряной короной, возвышалась в центре комнаты. Здесь невеста и жених расстались, и жених удалился в сопровождении мужчин. Женщины остались, чтобы помочь невесте раздеться. Императрица сняла с Екатерины корону, принцесса Гессенская помогла ей снять тяжелое платье, фрейлина подала ей новую розовую ночную рубашку из Парижа. Невесту уложили в кровать, а затем, когда фрейлины уже выходили из комнаты, она окликнула их. «Я попросила принцессу Гессенскую остаться со мной ненадолго, но та отказалась», – вспоминала Екатерина. Комната опустела. Она ждала в одиночестве в своей розовой сорочке на огромной кровати.
Екатерина не сводила взгляда с двери, через которую должен был войти ее новоиспеченный муж. Минуты пролетали, а дверь все не открывалась. Она продолжала ждать. Прошло два часа. «Я оставалась одна, не зная, что делать. Встать? Остаться в постели? Я не имела ни малейшего представления». И Екатерина ничего не делала. Около полуночи вошла ее главная фрейлина, мадам Крузе, и «веселым» голосом заявила, что великий князь только что заказал для себя ужин и ждет, когда его подадут. Екатерина продолжала ждать. Наконец, явился Петр, от которого несло табаком и
