вы ни занимались, куда бы ни шли, ноша эта становится просто невыносимой и даже сводящей с ума.
Немудрено, что граждане просто теряли голову после многочасового бдительного надсмотра пришельцев, наблюдавших за красочными парадами, за зимней рыбалкой в ледяных лунках; за тем, как люди с трудом выполняют маневр, успешно совершая посадку трансконтинентального лайнера; или сидели плечом к плечу, потея от жары, криками поощряя стоящего потного человека перед ними: «Давай, брат, давай!..» Немудрено, что они брали ржавые обрезы или блестящие винтовки и стреляли без остановки в небо, усыпанное высокомерно любопытными коричневыми, желтыми и ярко-красными «бутылками».
Это было абсолютно бессмысленно, зато люди могли хоть как-то выпустить пар. Что важнее, пришельцам плевать. Они продолжали наблюдать, словно вся эта стрельба и суматоха, все эти проклятия, угрозы, сотрясание оружием были частью одного всеобъемлющего представления, за билет на которое уже были отданы деньги – поэтому они были настроены смотреть до конца, ожидая очередную нелепую выходку.
Но пришельцы не были ранены, потому не считали себя атакованными. Пули, снаряды, картечь, стрелы, камни из рогаток – все разнообразие человеческого гнева проходило через них, не причиняя никакого вреда. Однако у тел пришельцев все же была какая-то плотность. Это можно было определить по тому, как они преломляли свет и поглощали тепло. И еще…
И еще по редкому пиннньг.
Иногда тому или иному человеку все же удавалось слегка причинить пришельцу боль. Или, скорее, просто досадить ему каким-то своим чувством, с которым человек стрелял из ружья или бросал копье.
Вдруг чудилось, что раздавалось легкое подобие звука, словно гитарист оттянул струну ногтем и слишком поздно решил не извлекать звук. И после этого мягкого, едва слышимого пинньг вооруженный человек мигом становился безоружным. Он оставался стоять с пустыми руками, глупо уставившись на согнутые пальцы и отставленный локоть, только-только поддерживавший приклад, – словно большой несмышленый ребенок, который забыл, что уже давно пора бросать все игры. После этого невозможно было найти ни ружья, ни даже каких-либо его частей. А пришельцы все так же пристально, сосредоточенно наблюдали.
Казалось, что пинньг действовал исключительно против оружия. Таким образом, иногда пинньгалась гаубица сто пятьдесят пятого калибра, а иногда под аккомпанемент этого нежного волшебного звука могла пропасть мускулистая рука, занесшая камень для броска. И бывало – быть может, потому, что и инопланетному терпению есть предел? – особо рьяный воитель, наполненный исключительной злобой и смертоносным насилием, пинньгался, со всеми своими воплями исчезая в небытие.
И было не похоже, что это было какое-то оборонительное оружие. Скорее это напоминало тщательно обдуманный ответ, как шлепок в ответ на укус комара. Хебстер с содроганием вспомнил, как он следил за вращением черного цилиндрического пришельца, в котором колыхались янтарные точки,
