с модным в то время у джентльменов однобортным сюртуком (назывался он, кажется, «визитка»). Шокированные отец с матерью сказали, что «не желают даже слышать о таких вещах». По какой-то не совсем понятной мне причине родители тогда до последнего сражались против чего-либо взрослого в облике юных дочерей и сыновей. В каждом семействе шла упорная борьба, прежде чем парень надевал свой первый высокий воротничок или девушка закручивала волосы наверх.
Так что разговор о постигших наш бизнес неприятностях ушел далеко в сторону, вылившись в нудное ворчание отца с бесконечным повторением одного и того же (и характерным у отца в минуты раздражения простецким комканьем слов): «Те грят, значит, – не будет этого… Слышь, что те грят – не будет…» Короче, «визитку» мне не купили; начинать трудовую жизнь я пошел в готовом черном костюме и сорочке с отложным воротничком, благодаря чему выглядел деревенским переростком. Ничего хорошего, думал я в досаде на этот наряд, нашей семье ждать не приходится. Джо своим эгоизмом перещеголял даже меня. Взбешенный необходимостью покинуть велосипедный магазин, он то недолгое время, что оставался дома, просто бездельничал и мешал покупателям, не помогая отцу абсолютно ничем.
В бакалее старого Гриммета я проработал почти шесть лет. Гриммет, осанистый старикан с седыми бакенбардами, был тверд в убеждениях наподобие дяди Иезекииля и тоже либерал, но отнюдь не такой смутьян и пользовался в городке большим уважением. Во время Бурской войны он держал нос по ветру, яростно обличал профсоюзы, даже уволил помощника, хранившего фото Кейра Харди; кроме того, он был «сектантский» – чуть ли не старшина у баптистов, в этой их молельне (наше-то семейство было «церковным», а дядя Иезекииль религию и вовсе отвергал). Старый Гриммет являлся членом городского совета и ответственным лицом в местном отделении партии лейбористов. Проходя мимо баптистской молельни, слыша, как он там во весь голос разливается насчет свободы, совести, Великого Старца и бюджетного кризиса, а в заключение возносит импровизированную молитву, трудно было не вспомнить бакалейщика-сектанта из популярного анекдота: [31][32][33]
– Джеймс!
– Да, сэр?
– Песку в сахар подсыпал?
– Да, сэр.
– Воды в патоку подлил?
– Да, сэр.
– Ну тогда вознесем молитву Господу!
В магазине, где, перед тем как открыть ставни, день начинался с обязательной молитвы, анекдот этот при мне повторяли шепотком несчетное количество раз. Песок в сахар Гриммет, разумеется, не подсыпал (знал, что тут много не выгадать), но в бизнесе он был действительно мастак. Его первоклассная бакалея славилась в Бинфилде и окрестностях, с ним работали три помощника, кроме них имелся еще мальчишка на побегушках и свой возчик фургона, а за кассой у него, вдовца, сидела дочь. Первые полгода я носился
Харди Джеймс Кейр (1856–1915) – основатель и лидер Независимой рабочей партии в Великобритании.
То есть приверженным официальной англиканской церкви.
Прозвище до глубокой старости возглавлявшего в парламенте лейбористов У. Гладстона.
