и газетные публикации. Простите за каламбур!
– Простите, не понимаю.
– Я сам не очень понимаю, но мне тут друзья приватно сообщили следующее: некий журналист Ножин отправил в столичные газеты статью, в коей в красках живописал геройство нашего великого князя и… скажем так, скудоумие высшего командования, сиречь нас с вами. Каково?
– Но как подобные вещи пропустили в печать?
– Хитер собака! Как разъяснили мне друзья, цензоры увидели, что члена императорской фамилии превозносят, читать до конца и не стали. А теперь в полном недоумении находятся, ведь не запретишь. Так что наш Алексей Михайлович в петербургских салонах теперь весьма популярен. Как же, герой! Кстати, а вы не знаете, кто этот Ножин?
– Не имею ни малейшего представления.
– Ну, ничего, сыщем. У нас теперь, слава богу, и жандармы свои имеются, найдут!
– Говорил я вам, ваше высокопревосходительство, – удрученно проговорил Старк, – не надобно великого князя на «Боярина» назначать…
– А ведь он теперь на крейсере самый старший в чине, – сообразил наместник, – и вправду неладно получилось.
– Мне доложили, что «Новик» заканчивает ремонт. Кого ставим следующим?
– Пожалуй, «Палладу»!
– Все же для противодействия вражеским миноносцам предпочтительнее легкие крейсера…
– «Паллада» – крейсер первого ранга, так что приказываю первой ремонтировать ее.
Пока их превосходительства раздумывали над кознями неведомого журналиста, наш герой осматривал японский брандер, выкинувшийся на берег минувшей ночью. Судьба его недавно вновь описала невероятный кульбит и вернула из порта на боевой корабль. Ну, или почти вернула, ибо крейсер «Боярин», к которому он был прикомандирован, был сильно поврежден. Разумеется, будь свободен док, починка его не заняла бы много времени, но, увы, в нем стоял поврежденный во время боя с японцами «Новик». Чинили его не слишком надрываясь, хотя Эссен прилагал все усилия, чтобы поторопить ремонтников. Пока же многомудрое начальство рассудило за благо снять с поврежденного крейсера орудия, для устройства так называемой кинжальной батареи. Будь у «Боярина» командир, он, возможно, сумел бы отстоять свой корабль, но невезучий крейсер находился в совершенно невероятном для Российского Императорского флота состоянии. Командир его бывший, капитан второго ранга Сарычев, был осужден по делу «о преждевременном оставлении судна, едва не приведшем к его гибели». Суд довольно сурово обошелся с ним, приговорив к расстрелянию, замененному по военному времени разжалованием в нижние чины. Подобная строгость произвела в офицерском сообществе небывалый резонанс, и охотников возглавить оставшийся без командира корабль не находилась. Возможно, полагали его проклятым. Назначенный из Петербурга новый старший офицер лейтенант Семенов еще не прибыл, и должность его исправлял минный офицер лейтенант Никитин. Алеша же получил под свою команду артиллеристов и четыре снятых с крейсера 120-мм пушки, из которых и была составлена «кинжальная» батарея. Именно ее орудия сыграли главную роль
