рябит, покрывается чёрными пятнами. Я с трудом добираюсь до бара на втором этаже. Народа полно, но Леры у окна нет. Мир вращается и пытается улизнуть, но я крепко его держу. Сейчас не время. Надо продержаться, а потом пусть хоть рухнет мне на голову. Я представляю, как Лера открывает окно. Садится за столик напротив и начинает гладить свои волосы. Они слегка влажные, наверное, после душа, и завиваются на кончиках. Я смотрю на окно сквозь стакан и жду. Всё снова пропадает, растворяется, убегает. Сердце гремит в каждой вене, на смену решительности приходит что-то другое. Оно тянется ко мне своими скользкими лапками, переполняет изнутри, подчиняет целиком. Это неправильно… Принцессы вовсе не такие. Они милые, добрые и честные. Их все любят, потому что они прекрасно воспитаны. А меня никто не любит. Разве что Лера. И мне нужно её найти.
В ушах звенит – громко и противно. Столики в зале плавятся, растекаются гадкими лужами. На душе становится тихо и спокойно. Кажется, что какой-то странный транс близится к завершению, и становится легче дышать.
Я встаю и бегу прочь. Отмахиваюсь от липкой пластмассовой паутины, сбрасываю её в пропасть. Тело ломит, ощущения тягостные и непривычные. Меня знобит, ноги слушаются неохотно. Пол ледяной, а я почему-то босиком. Сзади смыкается темнота, гонится за мной, преследует. Дверь, коридор, лестница, снова коридор. На пути – кухня, череда тумбочек и столов, кипящие сковородки, куски хлеба на истерзанных досках. Обстановка серая, схематичная, будто фигурки в тетрисе. В углу возвышается подставка с ножами, похожая на огромный замок. Уняв дрожь, я подхожу ближе, обхватываю рукоять пальцами и тащу на себя. Она холодная и такая знакомая. Масло на сковороде шипит, повар косится на меня первым и гневно что-то кричит. Чужие взгляды липнут ко мне, трутся о ноги, как назойливые котята. Я шагаю назад, поворачиваюсь и натыкаюсь на дверь кладовой. Поворот ручки, щелчок, скрежет щеколды и я уже по ту сторону, далеко от всех.
Меня словно рвёт на части, реальность теряется, смазывается. Я сажусь на кафель, крепко сжимая нож. Рука уже не дрожит. Глубоко вдыхаю, провожу лезвием от локтя к запястью. Кожу обжигает, тонкая полоса вздувается и наливается кровью. Нажимаю чуть сильнее, и красные капли ударяются об пол. Ещё раз – и становится легче, почти хорошо. Совсем не так страшно, как было. Тоненькая струйка крови, извиваясь, ползёт к порогу. Кто-то долбит в дверь, но я не отзываюсь. К нему присоединяются другие, более настойчивые. Слышны сердитые причитания и взволнованное верещание. После всё смолкает. Я жду. Минуту, две, три. И вот, наконец, раздаётся стук – мягкий, уверенный, а за ним чудесный голос:
– Можно, я войду?
Щёлкаю замком, ручка поворачивается. Входит Лера, прикрывает за собой дверь. Лишь сейчас я замечаю, в каком беспорядке кладовка. Коробки, банки, стопки полотенец, кровавые разводы на кафеле. Полумрак скрывает истинное положение вещей, но и без того к горлу подкатывает тошнота. Я сижу в углу, сжимая лезвие в ладони. Красные струйки сочатся между пальцев и стекают на пол.
– Мне идёт красное, это мой цвет, – задумчиво говорю я и давлю на нож сильнее.
– Отдай мне
