на север поехал – вахта!
Он забыл о своем обещании.
А она все не видит факта:
он ей слов не писал о прощании.
Он обычный такой трудоголик,
славный парень, таких бы больше…
А она от стихов алкоголик,
что живет и не видит фальши.
В целом были они одиноки,
окольцованы словно птицы.
Он читал ее нежные строки,
когда снег порошил ресницы.
У него есть семья, три дочки..
У нее есть сынок хороший…
Но она ему пишет строчки,
чтобы легче жилось в пороше.
Ну, а дальше? Гадайте сами,
у него ведь плохой почерк…
Может длиться это годами,
жизнь роман, а не просто очерк!
Помнишь Новый год, свечи, с икрой бутерброды?
Помнишь Новый год, свечи,
с икрой бутерброды?
Мы гостили на даче,
там были елей зеленые своды…
Снегом убраны были дома,
за окном только стыть одна.
Ты крутил мне пластинку,
я читала тогда Дюма.
Раздраженно летели звуки,
полосуя на части мир,
там гнездилась в лесу разлука,
а вино было как сапфир.
Всплески северного сияния,
словно огненные мечи,
нам готовили противостояние,
у стола у погасшей свечи.
Нам ветра в изголовье пали
и упали мечты ниц,
мы с тобой о любви мечтали,
и к безумию страсти неслись…
Утро нового года,
простудой обомкнуло мои уста.
Я чужая тебе буду —
эта истина так проста!
Ты отныне чужой будешь —
это как неприятный сон,
и надрывно стучащий бубен у виска
бьет слегка приглушен.
Новый год, с икрой бутерброды,
время новый рисует круг,
Мы с тобою чужими будем,
мой любимый и лучший, друг!
Хотела писать тебе письмо, но окончились чернила
Хотела писать тебе письмо, но окончились чернила.
Подвел меня золотой Паркер.
Золото и сирень я в тот день не винила,
взяла в руки красный маркер.
Вычеркнула красным твои все плюсы,
черным маркером вывела твои минусы,
От черного бумага вздулась как от флюса,
и от страсти к бездне всё сдвинулось.
Забросив этот фрейдистский метод,
я стучать по своему Ремингтону стала.
Получалось у меня вначале светом
ты
