время все за рубеж рвалась, и выехать не могла. Дочь там какую-то книгу написала, а она оказалась антисоветская. А зачем, спрашивается, ей так надо за рубеж?
– Ну, к дочери.
– К дочери-то к дочери, но не с пустыми руками она туда всегда ездила. Много там было моих вещей, но не страшно, что их забрали, а страшно, что на них и отпечатки мои, и видели их на мне, и отследить при случае, кому они принадлежали, можно будет запросто.
– Там ведь и мое было…
– Ну ты не сравнивай. Кому ты нужна? Кто ты? Дрессировщица, циркачка. А я все-таки первая леди. И врагов у меня, как тебе известно, более, чем достаточно… Да что я – за папу обидно. Если до него дойдет… А если, не дай Бог, на него тень упадет в связи с этим?!
– Да… Ну проходи, чайку попьем…
– Да что мне твой чай?! Меня трясет как лист осиновый, а дома Юрка смотрит на меня как на врага народа, как только за бутылку возьмусь. Есть что погорячее?
– Найдем, – тихо произнесла Бугримова, запирая за гостьей дверь. Перед этим подозрительно осмотрелась по подъезду – нет ли никого. Убедившись в том, что зимним московским вечером жители столицы предпочитают домашний отдых, она вернулась в квартиру.
Минуту спустя подруги сидели за столом в шикарно, не по-советски, обставленной гостиной квартиры дрессировщицы. Здесь было все, что позволяло Брежневой чувствовать себя практически как дома (а жила она не хуже Ирины Александровны): дорогие гобелены, изящные французские настольные лампы, столы из венгерской сосны, ковры из Узбекистана, фарфор, хрусталь. Хоть все это вкупе и напоминало, скорее, товарный склад различного дефицита, чем уютное жилище, а все же было показателем хорошей и обеспеченной жизни в Стране Советов. Впрочем, внимание Брежневой всегда привлекал ее красивый туалетный столик в дальнем углу комнаты – обычно там были демонстративно разложены драгоценности, коих дрессировщица имела никак не меньше, а то и больше, чем первая леди. Сегодня там царила необычная пустота, которая сразу вызвала вопросительный взгляд гостьи.
– А как ты хотела? Сейчас все пришлось спрятать. Неровен час…
– Да, ты права, – опрокидывая рюмку коньяка и запивая ее принесенным Бугримовой кофе, говорила Галина. – Опасно стало богатства наши показывать… Господи, и за что нам это все? Сначала черт знает, с какими трудностями достаем эти цацки, выкупаем по баснословным ценам, продаем, чтобы купить что-то более интересное, потом прячемся по углам, потому что даже мне от КГБ спасу не будет, если до чего-нибудь толком дознаются, а теперь вот еще и жизнью рисковать приходится…
– Думаешь, ее убили из-за бриллиантов?
– Ну а из-за чего еще?! Юра рассказывал, что дома ни одной побрякушки найдено не было, зато все деньги нетронутыми остались. Пришли по конкретной наводке – ничего не громили, не ломали, чтоб следов не оставлять. Точно знали, где и что лежит.
– Но кто
