style="font-size:15px;"> Проходящая мимо худощавая старушка с высиненными кудельками что-то неодобрительно пробормотала. Презрев красный сигнал светофора, получив еще один недовольный взгляд старушки, Грета перебежала на противоположную сторону. Кампе курил за столиком уличного кафе:
– Я закажу шнапс, – он усадил Грету на кованый стул, – зачем ты пошла к фараонам, надо было сразу позвонить Марте…, – муж помолчал:
– Я боялся, что они…, – Кампе кивнул на ступени полицейского управления, – тебя не отпустят…, – Грета усмехнулась:
– Цыган никогда до конца не доверяет власти…, – муж отозвался:
– И правильно делаю. Они тебе ничего не сказали…, – Грета опрокинула стаканчик доппелькорна:
– Держат марку, – одобрительно сказала женщина, – хотя нацисты в крипо тоже не изменились. О Магдалене я ничего не услышала, – женщина достала сигареты, – а меня чуть не обвинили в том, что я не досидела заслуженного срока наказания…, – щелкнув зажигалкой, Кампе подытожил:
– Обедаем и отправляемся на почтамт. Пусть приезжает Андреас, мальчик нам пригодится…, – Грета кивнула:
– Он сметливый, как ты. Я не позволю, чтобы девочка пропала в сумасшедшем доме, Иоганн. Даже София нашлась в СССР, хотя все думали, что она мертва…, – Кампе помахал кельнеру:
– Еще стаканчик для меня…, – он погладил жену по теплой от летнего солнца щеке:
– Магдалена не пропадет. Все будет хорошо, милая. Видишь, – он подмигнул Грете, – я всегда считал, что на пенсии отпуск должен быть интересным, так и случилось.
Морской ветер раздувал холщовые занавеси на деревянной террасе пансиона, играл наскоро прибранными после купания волосами Джеки:
– Очень милое место, – одобрительно сказала девушка, – напоминает гостиницы в Бретани или Нормандии. Хорошо, что здесь нет накрахмаленных скатертей и остальных, – она улыбнулась, – церемоний…, – Микеле сидел на ручке ее плетеного кресла:
– Не надо переодеваться к обеду, – он накручивал на палец черный локон, – никто не разговаривает о его святейшестве или затхлых, то есть прости, нетленных останках, – Джеки фыркнула, – обнаруженных в очередном захолустном монастыре…, – они разделили фаянсовую миску рыбного супа, поданного со свежим хлебом:
– Суп, как у нас в Провансе, – заметила Джеки, – и твоя мама готовит такой же…, – Рита Ферелли напоминала ей отца, как Джеки всегда звала Михаэля:
– Папе все говорят, что он должен был стать актером, – девушка скрыла улыбку, – он похож на итальянца…, – она замечала у синьоры Ферелли знакомый очерк лица:
– Даже повадки у них похожи, – поняла девушка, – папину старшую сестру тоже звали Ритой…, – Джеки помотала головой:
– Ерунда. Мать Микеле ревностная католичка, она родилась в набожной семье. Она ходила в монастырскую
