особенно мужиков мало. Но он правду про меня говорит. На тракторе нас в школе учили, вместо уроков труда и на курсы пошлют от колхоза. И с отцом спорить сложно: он крепкий как кремень, на своём стоит. Он и дальше будет меня толкать, в механики. И он за колхоз стоит, потому что у нас дела в гору пошли, новый комплекс построили и силосные ямы там большие и коров 300 голов закупили. Ну, а Профессор, – он городской и «учёный»… —
– Разве плохо, учёным быть? – спросил я.
– Почему обязательно плохо? Нет! У Профессора свои принципы и им нужны молодые наверное.
В это время Любаша, подергивая Петьку за локоть, за рубашку, обратила наше внимание на погоду. Тучи незаметно для нас покинули небо и открылись на темном с голубизной фоне яркие звезды. Затих и ветер и по-летнему тепло стало и птицы защебетали в ночной тишине.
– Петька, что ты? – обиженно спросила Любаша.
– Сейчас… – неторопливым голосом сказал Петька и снова прислушался к разговору в доме – Люб! Погоди! Послушаем. —
В это время в доме опять разговор перешел в громкие тона
– Ты, как поп, знаешь только свой приход! – говорил хриплый Профессор. – Заладил, попугайски – колхоз, колхоз. А науку тоже надо поднимать и продвигать и умная молодежь в науке тоже нужна…
Там в доме замолчали.
Петька осторожно тронул меня за плечо и сказал негромко, чуть ли не шепотком:
– Ну, ладно, мы пойдем с Любой прогуляемся, до фермы и обратно. – А это значило пройти всю деревню к другому её концу.
Любаша не спешила идти, когда Петька быстро сбежал с трех ступенек крыльца к калитке. И я успел спросить-сказать:
– Уедет твой Петька? —
Девчонка посмотрела на меня:
– Ну и пускай. Не привязанный же он верёвками. – Помолчала и добавила: – А только никуда он не уедет… – и умиротворенно засмеялась и сбежала с крыльца поспевая за своим любимым.
А в доме опять раздавался громкий разговор.
Войдя в дом, я поздоровался с хозяйкой, которая суетилась в соседней комнатке за перегородкой и вышла мне на встречу услышав, что я закрыл входную дверь с хлопком (от порыва ветра в сени воздух подтолкнул дверь, которую я только легонько направил). Хозяйка вышла в красивом переднике с цветами поверх обычного платья.
– Кваску свежего для запивки, – сказала она, – с изюмом настоян, на чистом сахаре. —
Тут заметался и бросился к ней муж Пенкин.
– Сядь, не егози, – сама поставлю, – строго сказала она ему и водрузила жбан на стол, уже собранный к ужину будто праздничный.
(Как же, – гости из города, да ещё и Профессор, учёный, о котором знали все взрослые и которым гордились: «из их деревни вышел академик» – говорили).
Наверное, ни в одном ресторане на всей планете не увидишь такой еды, какая живописно заполнила этот стол.
