место, на беспрекословное место, для других слов беспрекословное место.
Глава 7. В маршрутке
Я съел ехать в маршрутку в центр. И вот если бы я лежал дома под чем-то, под лсд там, то какой красивый и мощный трип был бы проезд по городу. Или в осознанном сне также начинаешь делать элементарные вещи, трогать твердость. “О господи она так реальна”. Но почему никто так не скажет про твердость наяву когда чувствует бодрость? Пролезть из нашего мира в другой также как из другого в наш. Должно быть в нашем мире ходят чужие стараясь собрать из тумана более точное. Или стараясь из точных краев домов ясной твердости обрести туманность, как что-то более подходящее для их жизни. Поэтому мы во сне собираем из другого мира свой, нарочито твердый, точный, замерший можем кайфовать от трогания твердого, или чувства вкуса, не потому удивительно не кушая (не раскрывая у тела рта) точно ощущать вкус, а потому что мы в другом мире, как часть другого мира смотрим на наш, и наш мир нас поражает. Обычные люди, 6 человек не считая меня, если только за спинкой нет где-нибудь сзади там малыша. Мы едем, смотрим в пол, смотрим по сторонам, говорим друг с другом, или в наушниках слушаем музыку. И все мы сидим, и элементарные частицы чувствования у нас так похож. Мы семь сознаний в одном месте, в одном движение, одинаково изменяем пространство. Что нас разделяет? Что отличает? Кто-то о чем-то думает, кто-то куда смотрит. Вот я например ни с кем не говорю и музыку я не слушаю. Но если не вдаваться в подробности мы так похожи, у нас так похожи элементарные частицы чувствования. Соприкосновение с креслом, попой с седушкой, и спиной со спинкой. Ветер лижет нас по разному, но лижет всех. Вместо слов и мелодий, ко мне с улицы доносится звуки гудеть в моей голове. Если бы я лежал бы в постели, в квартире, все стало бы так прекрасно, как относится так к жизни, чтобы ее не затереть не замацать, ко всему как в первые, как бы проснутся и ужаснутся, и улыбнутся, и прямо с утра, начинать все трогать, начиная с себя, потом ткань, потом обои, палас, шторы, стекло, стол, кафель, перетрогать свой завтрак, и дальше каждый стык, каждую царапинку, каждое не пропустить. Проснутся и нюхать, нюхать как нечем воздух не пахнет, кроме пыли разве что, разве полосою не протиснеться что-то, кошачья моча, или от старой футболки запах пота, или ты вредина и много что можно найти и дышать и дышать. Проснутся и смотреть, на шторы, на потолок, как проезжает машина добавляя немного белого или как загорится красная полоса ее поворотника, и эти переливы и ритмы в них одеться от всего ими забыться, переходом от карниза к низу шторы, ты бы мог бы посвятить полжизни, пару часов точно. И смотреть и видеть не одну а десять палитр. И слушать, проснутся и слушать скрипы, шелесты, стуки, и просить их приходить им отдельно, самим по себе. И начать слушать и улыбнутся и ужаснутся, сколько звуков запрятано рядом. И так каждое утро удивится бы жизни. Кто-то вышел, кто-то зашел, я щупаю мелочь, еще одна элементарная частица чувствования. Пахнет бензином, и блестит солнце в сколе
