тоже собралась уходить.
Ролан прижал ее к стойке, обдавая жаром крепкого тела и заточив в кольцо своих сильных рук, которые легли все на ту же стойку.
Нахалка вздрогнула, напряглась, но быстро расслабилась, очевидно, приняв его за еще одного местного придурка.
Он наклонился к ее лицу.
«И рук твоих стальных касаясь,
И пресс твой каменный целуя,
Живу, в мечтах себя волнуя…»
– Обо мне думала, когда писала?
Ее парализовало. Она даже дышать перестала. Так и стояла, не говоря ни слова. Паника: она была в панике. И в состоянии полнейшего шока. Наверняка, задавалась вопросом, как он ее нашел.
– Телефон, – потребовал Ролан.
Она сглотнула и как-то неловко пошевелилась, однако это все, что она смогла. Его мощное тело не оставляло намека на пространство.
Ролан надавил грудью сильнее, подтверждая серьезность своих намерений.
– Отцепись от меня, – рыкнула нахалка, сумев побороть первоначальный испуг. Она попыталась его оттолкнуть, отбиться локтями, но пальцы Ролана переплелись с пальцами нежными и наманикурюнными, разводя ее руки в стороны.
– Отойди же!
– Телефон, – повторил Ролан, обдавая дыханием ее бархатную кожу.
Нахалка прекратила попытки сопротивления и отвернула голову, и вовсе затихнув.
– Где? Мобильный? – Он давал ей последнюю попытку, его терпение тоже, как оказалось, не безграничное.
Нахалка продолжала молчать. Казалось, все ее нутро воспротивилось Ролану.
Значит, к тому же упрямая.
– Отлично. – Ролан слегка отстранился и переместил свои руки ей на плечи, при этом бедрами удерживая ее на месте. – Я сам проведу обыск.
Его ладони медленно заскользили по голым плечам, опускаясь по нежным рукам. Понятно, что телефон – не елочная игрушка и на руках у нее не висел, однако в конкретно сложившейся ситуации логика теряла позиции.
Руки переместились на тело, в область ребер, стянутых тонкой тканью, и неспешно заскользили к талии.
Девчонка не шевелилась. Она стояла как мраморная статуя: как напряженная мраморная статуя, с «живыми», широко распахнутыми глазами и с поджатыми «скомканными» губами. Казалось, она боялась произвести движение, лишнее, непрошенное, опасное, и сопротивлялась тем ощущениям, которые непроизвольно рождались в ее теле от его повелительных прикосновений.
Надо же: сумасбродной было приятно, Ролан чувствовал, Ролан знал,…и она ненавидела Ролана за то, что ей было приятно, потому что понимала, что он делает это намеренно, желая сломить ее крепкую волю и получить обратно свое. Она же при этом подвергается таким немыслимым унижениям и лелеет эго своего врага.
Однако «Непокорность» было ей именем. Стоило рукам оказаться на ее животе и начать его мягко поглаживать, нахалка с силой прикусила нижнюю губу, чтобы
