своих корешей. Устроим стрелку, покажем мелким их место.
– У меня нет на это времени. Я…ну, я каждый день кручусь, как белка в колесе. Если они украдут скрипку, дома мне устроят скандал. Если родители заметят, что у меня куда-то исчезают деньги, они придут в ярость. А если я сейчас задержусь с тобой и не заберу сестру вовремя, мать заставит меня музицировать целыми днями. Мой мир ограничен, в отличие от твоего.
От слов Кости Лукавого затошнило. Он вспомнил свое состояние, когда только вышел из комы. «Мой мир ограничен» отозвались слова в его голове.
– Поверь, я знаю, что такое ограниченный мир. Ты когда-нибудь бывал в коме? – спросил Лукавый.
Его глаза наполнились болью. Костя виновато отвернулся, стирая с доски последние разводы мела.
– Я не это имел в виду, – сказал он.
– Я понял. Хочешь, я скажу то, что изменит твое мнение о замкнутом мире?
Костя кивнул.
– Твоя мать, может, и контролирует тебя вне школы и по телефону, но внутри школы она за тобой не следит.
Староста нерешительно замер, держа стул навесу.
– И что?
– Здесь ты можешь говорить с одноклассниками о том, что для тебя важно. Начни, например, с меня. Можешь есть то, что нравится, приударь за какой-нибудь девчонкой. Ты же староста! У таких, как ты, в школах особые привилегии.
Костя покачал головой, выключил свет и кивнул на дверь. Когда они вышли, он закрыл кабинет на ключ.
– Не уверен, что осилю это. На общение с другими уходит много времени, а его у меня нет…
– Посчитай на досуге, сколько часов ты проводишь в школе. И подсядь уже к кому-нибудь в столовой, хватит изображать волка-одиночку, – сказал Лукавый.
Они вышли из школы.
– Куда сейчас? – спросил Лукавый.
– Вызову такси и поеду за сестрой.
–А че не на автобусе?
– Моя мать ипохондрик, а мне одному в соцтранспорте ездить не приходилось.
– Соцтранспорт? – Лукавый рассмеялся. – Мне поехать с тобой?
– Нет, – честно ответил Костя. Его глаза сузились, мешки под ними морщинисто сжались. Лукавый увидел признаки недосыпа.
– Значит, ты не только маменькин сынок, но еще и консерватор?
– Я не маменькин сынок, я просто послушный! – возразил староста, напряженно выпрямившись.
– Ладно-ладно, я пошутил. Ну, не хочешь, как хочешь. Не буду насильно навязываться. Когда решишься вылупиться из яйца, дай знать, – Лукавый похлопал Костю по плечу, развернулся и пошел домой.
Глава 16
Дома его никто не встретил. Во дворе матери с собакой тоже не было, и Лукавый побоялся, что могло произойти что-то страшное.
– Тихо-тихо, сейчас я тебе нанесу мазь и все заживет! – голос доносился из кухни.
Он застал мать, сидящую на корточках, и смазывающую морду Джульетты.
– Ого, какое сближение, – заметил Лукавый.
– Она сегодня весь день рядом со мной, ходила туда-сюда хвостиком.
