style="font-size:15px;"> Спускаюсь по ступеням, пребывая в сладких думах. Удивляюсь той разнице, вдруг обнаруженной мной, между дворцом до Алешки и дворцом, в котором Алешка есть. Вернее, Алешка там был и раньше, просто в моем субъективном восприятии его образ отсутствовал. А потом какой-то момент необъятной реальности две живые линии пересеклись. Это понятно и странно одновременно.
Одевшись, я еще раз вхожу в зал, чтобы отсюда, снизу, взглянуть на заполнивший собой большую часть материального пространства образ. (Затягивает в философию…)
Мальчик меня не видит. Он занят тем, что просто по-детски играет. Уворачиваясь от летящих в него бумажных комочков, вылепленных из обрывков газеты и слюны, обороняется тем же способом. Меня рядом нет, и мужское начало откатывает назад, уступая место граничащему с ним детству.
Я – скорее, разумный человек, нежели бесконтрольно чувственный. Но почему-то во сне мои чувства и фантазии, посторонив разум, предаются куда большей свободе, чем наяву. Знаю, что никто не проникнет в мой накрепко закрытый веками мир и даю волю всему, что в реальности регулирую с большой ответственностью. Почему? Почему мы жадно хватаем у сна то, что запрещаем себе наяву? Может быть, это недоработка природы в сложном механизме мозговой деятельности, несостыковка между разумом и чувствами, отсутствие звена в цепи, как во внезапно оборвавшейся системе Дарвина? (Затягивает в философию…) Почему в животном мире все расписано инстинктом, а человек обременен вечным выбором? Хотя, вероятно, этот выбор – не наказание, а дар. Возможность жить с лучшим или приемлемым.
У меня есть еще несколько шагов до разветвления дороги. Я просто буду ждать и наблюдать со стороны наше случившееся таинство. Я стану необходимым ответом в жаждущих заполнения клеточках его ребуса. Я стану прохладным утолителем его прорастающей страсти. Я стану исполнителем его счастья. Следовать за его желаниями и никогда не опережать их – это и будет лучший выбор.
По субботам и средам я звоню Рите. По пятницам и вторникам она в своем “замке” и почти всегда видит моего мальчишку. Она приносит мне от него капельку солнца и протискивает в телефонную трубку. А однажды мне перепало нечто большее: аудиокассета, впитавшая музыку ангела. Я полминуты смотрю на нее и пытаюсь представить, как он держал ее в своих ребячьих поцарапанных пальчиках, как она лежала на его столе среди аппаратуры, особенная, выбранная из прочих.
От этого я испытываю легкое возбуждение.
Запись не очень качественная: собрана с разных носителей, но (ах, конечно же, нет) не отдает небрежностью. Она напоминает старательный почерк школьника. Ритм настойчив, много электронного тембра, но мелодия притягивающе красива. Сквозь упоительную пелену звуков я вижу, как он бережно отбирает для меня лучшее. Я откидываюсь в автомобильном кресле, и вид за окном становится музыкальной картиной: легкий дымчатый сумрак под красными языками заката, предвещающего кристальный холод; блестящая дорога, подстать мечтам дразнящая своим продолжением; застывший жемчужный фейерверк на покорившихся сну деревьях. Я свободно вздыхаю. Счастье. Хрипловатая
