в его тело коготками во время оргазма. Нет, она не любила отказывать себе. Если хочешь – кричи. Так она полнее ощущала жизнь, что с каждым днем, казалось, ускользала от нее все дальше и дальше. Она наслаждалась этой жизнью. По-своему.
Женя и Саша лежали на кровати. Смятая простыня, запах тел. Время от времени они смотрели друг на друга и улыбались. Было что-то особенное во всем этом молчаливом послевкусии.
– Знаешь, иногда мне кажется, что все это нереально. Как будто мы с тобой умерли однажды в прекрасном сне. Настолько я счастлива!
Саша целовал руку своей молодой жены.
– Это все реальнее, чем наши прошлые жизни. Жизни друг без друга, – говорил он.
– Если бы нам с тобой пришлось умереть вместе, ты бы согласился на это? Зная, что сможешь прожить без меня еще долго, смог бы ты согласиться?
– Но что это была бы за жизнь? Нет, не думаю.
Поцелуй. Снова молчание.
Устроившись на заднем сидении такси, Алина смотрела в окно. Она чувствовала себя уставшей, потрепанной. Отчасти счастливой.
Силуэты ночного города, будто бы размокнув под проливным дождем, теряли четкость очертаний. Свет огней разливался красками по тому впечатляющему холсту, что предстал перед ней той обыкновенной ночью. Хмель унимал грустные мысли. Душевная анестезия. Да вот только боль после нее чувствуется еще сильнее.
Она знала, что эта боль будет невыносимой поутру. Когда она, проснувшись, всмотрится в зеркало и не увидит себя прежнюю, когда-то красивую душой. Она ведь пыталась быть похожей на героинь романтических историй, да только однажды ей надоело притворство.
Двигатель тихо урчал. Водитель не проронил ни слова за время поездки. Хороший попался мужчина, подумала Алина. Никаких ненужных комплиментов и вопросов, на которые всегда один и тот же ответ. Нет.
Дождь мог спрятать ее слезы. Она радовалась дождю. Она любила дождь.
***
«В переплетениях отражений, в поисках выхода из зеркального лабиринта нравственных ценностей и моральных устоев довольно просто потерять себя истинного.
Бывает, мы сами загоняем себя в подобные лабиринты. Это происходит, когда не слишком крепкий характером человек пытается углубиться в вопросы возникновения этих преград, созданных для защиты от людской вседозволенности. Он с легкостью может разочароваться во всех тех доводах, что приводят люди с крепкими устоями. Своими собственными устоями и ценностями, чаще всего навязанными внешним миром, таким близким и таким далеким от человеческой сущности одновременно…»
Антон сидел за рабочим компьютером. Его руки были согнуты в локтях, тело чуть напряжено, но лишь для того, чтобы держать осанку ровной. Хорошая привычка для писателя.
Он второй час не мог выдавить из себя ни строчки. Вчитываясь в написанное, он то и дело сомневался в правильности своего мышления. Он мог сослаться на то, что это всего лишь мысли
