обычаю выступающий приглашает всех своих друзей, и те своими выкриками пытаются ему помешать. Собьешься – и все начинается сначала.
Я страшно опозорилась во время одного обеда в комнате отдыха, на четвертой неделе стажировки. Анжела рассказывала про эту дурацкую традицию, а я, как и любой нормальный человек на моем месте, подумала, что это шутка. Звучит как совершеннейший абсурд, поэтому я рассмеялась и ляпнула:
– Боже, только представьте, если бы это было правдой! Как напыщенно!
Все в комнате тогда замолчали и уставились на меня. Все, кроме Скайлара, который сделал глубокий вдох и поморщился, глядя на принесенный из дома сэндвич. Я тоже заткнулась и уже без улыбки спросила:
– Такая традиция существует?
На что Долус хмуро ответил:
– Подобные обычаи воспринимаются со всей серьезностью в нашем мире, Аманда. Если хочешь стать его частью, не высмеивай их.
Явный намек на то, что «мой» мир слишком далек от «их» мира.
Я не знаю, что выпить, боюсь, что захочу в туалет, а в ближайшие три часа, как сообщил мне Руперт, выходить из зала нельзя.
– Почему? – интересуюсь я.
– Традиция, – как ни в чем не бывало отзывается он.
Ну конечно.
– Но если будет совсем невтерпеж, надо попросить разрешения у младшего сотрудника округа, – добавляет Скайлар.
Тоже традиция, как я понимаю.
Беседа за столом в ожидании ужина невероятно далека от меня. Руперт рассказывает о недавно родившемся ребенке («его зовут Максимилиан, а не Макс») и о том, как они с женой подыскивают новый дом.
– Амели не понравилось ничего из того, что мы посмотрели, вот в чем проблема. Спешить в таких делах не стоит, и мы решили арендовать жилье, пока не найдем идеальное место.
– Все верно, Рупс. Снимаете где-то рядом? – интересуется Флик.
– Да. Небольшой сельский домик, всего шесть спален. Земли хватает для лошадей Амели. Все очень просто. Уверен, что однажды мы найдем «тот самый» дом.
Народ улыбается, как будто это совершенно нормально – ждать дом будто чашку чая в кафе.
Нет у меня ничего общего с этими людьми.
Я бы предпочла есть в тишине, но Анжела громко заявляет о своих (надуманных) переживаниях по поводу речи на стуле.
– Ох, представляете, как будет стыдно, если я запнусь и придется говорить все сначала?
«Похоже, ты на это и рассчитываешь», – едва не добавляю я. «Шабаш» (отсюда и далее буду называть их именно так) хихикает и хором оказывает поддержку:
– Жела, не волнуйся, мы с тобой! Мы твои лучшие подружки!
«Жела» воспринимает все очень серьезно: она закрывает глаза, сжимает кулаки и, к изумлению Скайлара, который бросает на нее презрительный взгляд, драматичным шепотом повторяет свою речь. Руперт потакает Анжеле, ловя каждое ее слово, – видимо,
