подумал путник, разглядывая изваяние в котором было, наверное, сотни две человеческих ростов в высоту.
Статуя изображала полуобнажённую женщину, стоявшую во весь рост. Голова её, покрытая лёгкой накидкой, была слегка наклонена вперёд. Руки, поднятые на уровень плеч, застыли, словно она собиралась обнять ими всех людей находившихся в храме, сколько бы их ни было. На лице её, удивительно красивом, играла добрая улыбка, а глаза были закрыты, как у спящей. Вообще, фигура гигантской каменной женщины, была почти идеальной, может только чуть более полной, чем полагалось согласно канонам красоты, принятым на родине путника. Впрочем, она не была пышкой и нормальная материнская полнота только прибавляла ей живости и естественности, так что волей-неволей думалось, что это и впрямь не изваяние, а живая богиня!
Путник даже рот раскрыл от восхищения, глядя на полные чаши грудей, покатые плечи и крутые бёдра женщины возраста расцвета, едва прикрытые лёгкой газовой тканью. Но ведь не было никакой ткани, а было только потрясающее произведение искусства, передающее в камне человеческое тело и фактуру одежды…
– Приветствую тебя, паломник!
Путник вздрогнул, так-как не заметил подошедшего храмового рыцаря, но тут же вежливо поклонился служителю богини.
– И я приветствую тебя, сын Благой Великой Матери! – ответил он, внутренне радуясь, что заранее узнал, как следует называть здешних жрецов и служителей.
– Что привело тебя сюда, человек? – спросил рыцарь голосом ровным, как будто лишённым чувств. – Может быть, ты хотел помолиться нашей Благой Великой Матери? Это намерение снимет с тебя большую часть грехов, которые ты носишь с собой.
– Благодарю за честь, почтенный сын Благой Великой Матери, – улыбнулся путник. – Дело в том, что я чужестранец и поклоняюсь своим богам. Но я испытываю глубокое уважение к вашему божеству и давно своими глазами хотел лицезреть светлый лик богини богинь…
Что-то вжикнуло в воздухе и мелькнуло перед глазами путника, быстрее, чем мысль. Рыцарь храма отвернулся от человека, с которым разговаривал и поднял руку вверх, привлекая чьё-то внимание. Между тем, на лице путника отразилось сперва удивление, потом замешательство и, наконец, крайний ужас! Ноги его подогнулись, он упал сначала на колени, потом завалился на бок, уронив при этом свою отсечённую голову к ногам подошедших рыцарей храма Благой Великой Матери.
Некоторое время царило молчание, все наблюдали, как отрубленная голова пару раз моргнула веками, потом скосила глаза в сторону и так замерла на краю растекающейся лужи крови.
– Брат, за что ты казнил этого раба? – спросил старший из рыцарей, ровным лишённым чувств голосом, каким, видимо, было принято разговаривать среди присутствующих.
– Этот человек великий грешник и преступник, – ответствовал убивший путника рыцарь, который успел убрать свой меч, на клинке коего не осталось
