и емко, как то делал незабвенный булгаковский Шариков:
В очередь, суки, в очередь!..
Вместо этого он усмехнулся, вполуха слушая монотонный доклад главы Национального разведывательного управления Земли:
– …по законам движения материальных тел через аномалию космоса мы, покидая орбиты Солнечной системы в гиперпрыжке, двигаемся вдоль строго определенных силовых линий, и, учитывая предельную дальность прыжка, можно обозначить шестьдесят вероятных для выхода в трехмерный космос точек. Все они в данный момент подвергаются тщательной разведке, но и на основании уже имеющихся в нашем распоряжении данных можно с уверенностью предсказать – все планеты, в радиусе одного светового года от любой точки выхода, окажутся либо безнадежно мертвы, либо уже колонизированы гиперсферными транспортами-невозвращенцами, покинувшими нашу систему четыре сотни лет назад. Таким образом, Вторая волна расселения в космосе уже не может быть инициирована с Земли иначе как в два этапа, по схеме: прыжок к существующей колонии, плюс «слепой рывок» в область неизведанного космоса…
Хаммер поморщился.
Глядя вниз, на забранный в сталь и стекло человеческий муравейник, он не мнил себя богом, отнюдь. Глава Всемирного правительства и одновременно – президент так называемого Земного Альянса считал себя законченным реалистом, а значит, помнил и понимал: он сам когда-то вышел из чрева этого мегаполиса, который вмещал в себя десять миллиардов человек, – малую толику реального населения Земли. Муравейник жил по своим законам, и не стоило презирать его общественную силу, а уж тем более ворошить палкой и дразнить его обитателей.
Наоборот, глядя вниз, сквозь толщу бронированного стекла, он слишком явственно ощущал неровный пульс этой жизни, по-своему любил ее, желал ей добра в той же степени, как и себе, потому что они оказались слишком тесно взаимосвязаны – миллиарды людей и стоящая над ними власть.
Любить, презирать, понимать и бояться одновременно – что может быть мучительнее и слаще подобного балансирования на краю бездны? Хаммер тонко ощущал собственную власть. Он отвечал за копошащихся вокруг маленьких членов непомерно огромного общества, которое вплотную подошло к черте самоуничтожения и теперь стояло, с нездоровым любопытством заглядывая в собственную могилу.
Ситуация складывалась простой и драматичной одновременно.
Миллиарды людей, запертые в границах Солнечной системы, не могли быть обеспечены работой, сносными условиями жизни, ресурсами в принципе. Сколько бы ни старалось Всемирное правительство, дойдя до такого откровенного маразма, как перевод некоторых автоматизированных производств на частичный ручной труд, ситуация могла измениться только в худшую сторону. Бесчисленная армия потенциальных безработных уже составила практически восемьдесят процентов населения Земли и внутрисистемных колоний. Это были лишние люди, от рождения прозябающие на дотациях государства.
– Значит,
