по телефону. Оля вздохнула и вызвала такси. Через пятнадцать минут была на месте. Старый дом, первый этаж, запущенная, убогая квартира, испуганная мигрантка, которая быстро заговорила, коверкая слова. Но главное Оля поняла. Она не хочет больше держать ребенка. Боится, что ее найдут полицейские, раз мать малыша в тюрьме. А ей это не надо. И вообще она нашла работу и на день.
– И что же делать? – растерянно спросила Оля.
– Я хотела его где-то оставить. Чтобы нашли и отвезли в детдом. Мне нельзя, чтобы кто-то увидел. Но если у тебя машина…
У Оли пылали мозги, понимала она лишь одно: отсюда надо бежать. И взять, конечно, этого несчастного Данияра. Она вошла в комнату и встретила темный взгляд худенького малыша с пухлыми щечками. Он смотрел строго, но без страха. Боялась его она. Подруга Зарины быстро собрала какие-то вещи. Сверху положила детский горшок. Оля содрогнулась. Но протянула руки, и подруга сунула в них теплое, легкое тельце. Они оказались в такси, мигрантка бросила на заднее сиденье пакет и от облегчения искренне улыбнулась Оле: «Ничего. Он хороший».
И вот они в квартире. Мальчик крутит круглой головой, таращит черные глазки. Оля проверила, понимает ли он по-русски:
– Ты хочешь есть?
– Да, – кивнул он головой.
Оля вспомнила: в магазине сказали, что Зарина родила ребенка уже в Москве. Он, возможно, только по-русски и говорит. Если говорит.
Оля разложила диван в гостиной, притащила все свои одеяла, пледы, подушки и соорудила что-то вроде гнезда с бортиками. Боже, оставить тут или переместить все это на пол? А вдруг упадет. Она забыла спросить, умеет ли мальчик ходить. Бросилась к компьютеру. Три года. Да, должен и ходить, и что-то говорить. Нашла какой-то детский рецепт: яйца, молоко, овсяные хлопья. Это у нее было. Варила, сбивала миксером, попробовала сама – ей понравилось. Данияр открыл рот, проглотил одну ложку и вдруг заплакал, закричал. Оля давала ему кипяченую воду, молоко, пыталась получить ответ на вопрос: «Почему ты плачешь?» Но он рыдал все громче, все отчаяннее и безутешнее.
Оле хотелось потерять сознание, умереть, провалиться. Она смотрела на него сквозь слезы ужаса, обиды и почти ненависти.
– Что ты так орешь? – вдруг закричала она. – Что ты меня мучаешь? Что мне сделать?!
Малыш вдруг успокоился и посмотрел на нее очень внимательными, серьезными глазами, похожими на черные сливы. А личико еще было все мокрое. И с Олей что-то случилось. Она бросилась к нему, в это гнездо, и крепко сжала крошечные беспомощные лапки.
– Что я натворила! Я тебя испугала. Господи, какой ты маленький, и одни косточки. Не бойся меня, а то я умру от горя. Скажи, что ты хочешь. Я ничего не могу, но я постараюсь.
Это странно, но Оля не чувствовала больше ни отторжения, ни брезгливости, ни страха.
Тут в ее дверь позвонили. Пришел частный детектив от Вероники Анатольевны. Он оказался точно
