– пожалуйста, только не в родильное.
– Сестра Кемп, отделение имени принцессы Мари.
– Не свезло, – сказала Эви, подтолкнув Грейс локтем.
– Почему? – Грейс надеялась, что голос не выдаст ее страх.
– Частные палаты. Только и будешь, что прислуживать.
Грейс позволила себе выдохнуть.
Частные палаты оказались длинным рядом отдельных комнаток, идущих от главного входа, хотя, если верить дежурной сестре, это были практически номера «Савоя» [5]. Только чище. Грейс должна была вымыть полы в каждой комнатке, прежде чем приступить к утренней раздаче напитков. Ей не удалось запомнить имена всех пациентов и их предпочтения – кому подать теплое молоко, кому горячую воду, кому чай с сахаром. В кухне, конечно, висел список, но к тому времени как она успела найти отделение, сообщить попавшейся по пути медсестре, куда она идет, ответить на вызов пациента из двенадцатой палаты, который хотел раздвинуть шторы на дюйм пошире, и в седьмой раз попросить бродившего туда-сюда пациента по имени мистер Грин лечь в постель, в голове у нее все перемешалось. Дело кончилось тем, что она подала стакан молока миссис Андерсон, не переносившей лактозу, но молчавшей об этом вплоть до обхода врача, во время которого ее вырвало прямо в постели.
В этот день дежурная медсестра кричала на Грейс больше, чем на нее кричали за всю жизнь, и девушке изо всех сил приходилось держать себя в руках, чтобы не расплакаться. Стоя на четвереньках, она отскребала пол в углу пустой палаты, никак не желавший становиться чище, когда вошла дежурная медсестра и велела ей быть поживее. Привезли нового пациента – сестра не смогла сдержать волнения в голосе – раненого офицера.
Грейс заправила постель, и тут же прибыла тележка со свежим бельем. Уборщик, вкативший тележку, был жизнерадостным малым. Утром он шутил с Грейс, но в присутствии дежурной медсестры мог сказать лишь сухое «сюда, пожалуйста» и «да, вот так, сестра».
– Ну, беги, – сказала дежурная медсестра, когда пациента уложили в кровать, так что Грейс удалось лишь мельком взглянуть на офицера, а потом пришлось снова бежать к больным и разносить напитки. Когда вечером Эви спросила у нее, как выглядит офицер, Грейс сказала только – плохо.
– Никакого от тебя толку, – Эви фыркнула.
Грейс напрягла память, пытаясь вспомнить детали. Темно-русые волосы, свалявшиеся от лежания в постели. Глаза, казавшиеся слишком большими. Худое лицо, искаженное болью.
– У него красивые глаза, – сказала она.
Свет уже погасили, и девушки, лежа в кроватях, шептались. Грейс услышала, как Эви ворочается в постели.
– А руки красивые? У офицеров всегда красивые руки. Порода.
– Не обратила внимания, – сказала Грейс. – Завтра посмотрю.
На следующий день Грейс присмотрелась. Барроуз, известный больше как капитан Барроуз, лежал, сжав зубы, пока доктор осматривал его раны. Грейс назначили
Сеть пятизвездочных отелей мирового значения.
