не последовало. Шлем, который целиком покрывал мою голову, начал нагреваться, все сильнее обжигая меня своим теплом. В тот момент, когда я больше не смог слышать своего товарища, когда все вокруг шумело и гудело, когда яркий свет ослеплял меня настолько, что слезы сами лились из моих глаз, именно тогда я испугался по-настоящему, осознавая, в какую опасную ситуацию ввязался, идя на поводу у Дьявола. Ослепительный луч, точно кинжал, вонзался мне в глаза, отдавая режущей болью в голове. Когда муки стали невыносимы, я решил, что нарушу предписания моего друга-изобретателя и остановлю эксперимент, сняв шлем с еще горящим светом внутри. И когда я попытался приподнять руки, то чуть не вскрикнул от ужаса. Оказалось, что у меня не хватает сил даже пошевелить пальцами. Даже ноги оказались ватными, отказываясь слушаться мои команды. Меня точно парализовало. Не в силах противостоять дурманящей слабости, разливающейся по всему телу, я почувствовал лик страха, доводящего до безумного состояния твоего разума. Я был загнанным зверем в нечеловеческой ловушке, пытающей тебя до полного морального истощения. Отчаявшись, казалось, я закричал, не в силах противостоять этой агонии. И крик мой заглушал рев работающей машины, испепеляющей мое сознание.
Муки продолжались до тех пор, пока скребущийся шум не начал медленно угасать, а яркий свет, после которого, казалось, можно было ослепнуть, отступал и затухал вдали, точно солнце плавно садилось за мыслимый горизонт. Когда стемнело окончательно, силы вернулись ко мне и я смог снять этот жуткий шлем, терзающий меня на протяжении этого нескончаемого времени. Меня пробила дрожь, стоило мне откинуть его подальше от себя, испытывая как гнев на своего товарища, так и тень панического страха, угнетенного состояния, в котором я пребывал еще какое-то время, стараясь взять себя под контроль.
– Ты настоящий Дьявол! – закричал я, собираясь с силами для того, чтобы встать с «Марии».
– Герман, друг мой, расскажи, что ты видел? – сказал он, копаясь в дымящихся деталях своего творения. – Опиши мне детали происходящего, я должен записать это в журнал…
– Ты чуть не убил меня! Как ты смеешь так издеваться над людьми?! – гневно пыхтел я, с трудом поднимаясь на ноги. Зрение постепенно возвращалось ко мне, но в первые секунды после прекращения эксперимента все вокруг расплывалось в едином масляном взгляде, сливаясь между собой. – Почему идет дым? Что я видел? Я словно оказался вплотную к раскаленной звезде, ослепляющей меня, доводя до ужаса.
– У нас… В самом конце сгорела батарея, и запись прервалась на девяносто восьми процентах. Я полагаю, я плохо закрепил правый резистор. Но первое испытание пройдено, как мне показалось, успешно. Два процента твоего сознания упущено, но… после восстановления «Марии» можно будет повторить эксперимент.
– Первое испытание? – удивился я. – Ты думаешь, я позволю тебе обречь меня на дальнейшие муки вновь? Ты хоть представляешь, насколько это было больно? – я старался уловить его фигуру в темном помещении,
