и бродят бесплотными тенями по болотам, заманивая в свои сети заблудившихся людей… Ночью надо спать, – повторила она и снова принялась перетирать тарелки.
Луиза молчала, боясь показать, что слова о духах рассмешили её. Обижать суеверную экономку не хотелось. Но, помилуй Бог, какие духи?!
К обеду жара действительно стала невыносимой. Вчера, погружённая в дремоту, Луиза не обращала на неё внимания. Да и сам путь отнял слишком много сил. Сегодня же девушка изнемогала от невыносимой духоты и влажности, завистливо поглядывая на служанок, подоткнувших подолы и расхаживающих по двору с голыми щиколотками. Тонкое муслиновое платье облепило тело, а нижние юбки прилипли к ногам, мешая ходить. Миссис Пинс переносила испытания стоически, ничем не показывая своего неудобства. Она даже не расстегнула верхнюю пуговку на платье бордового цвета, в которое была затянута, как в футляр. Не желая так легко сдаваться, Луиза продолжила разбирать посуду, с благодарностью приняв прохладный клубничный лимонад от Зэмбы. Но когда часы показали три, миссис Пинс побледнела и медленно осела под стол. Её тут же отнесли в комнату и, расстегнув пуговки и ослабив шнуровку, обтёрли водой с уксусом. Смирившись с тем, что отдыхать днём не прихоть, а действительно необходимость, Луиза с блаженством скинула с себя платье и, оставшись в нижней рубашке, корсете и нижней юбке, упала на кровать.
– На вас так много всего надето, – протянула Зэмба, развешивая выбранное к ужину платье. – Бабушка говорит, что настоящая леди носит очень много одежды под платьем. Вы – настоящая леди, мисс Луиза, мэм!
Улыбнувшись этому наивному заявлению, Луиза подняла глаза к потолку, глядя на нежно-голубых птичек, порхавших по балдахину кровати. Комната пришлась ей по душе. Всё здесь было привычно и в то же время необычно. Стены, покрашенные голубой краской, поначалу казались голыми без тканевых драпировок. Зато с них было легко смывать следы многочисленных мошек. Полы, вощённые до блеска, укрывали плетёные ковры, которых Луиза никогда не видела в Англии. Лёгкие кресла, связанные из податливых прутьев ротанга, казались такими хрупкими, что на них было страшно садиться. А комоды, расставленные вдоль стен, напротив, удивляли массивностью и основательностью. Здесь, на втором этаже, совсем не было занавесок, их заменяли ставни ночью и густые заросли бугенвиллеи днём. Душистые гроздья голубых цветов заглядывали в окна, спускаясь по стене дома. Тонкая сетка, прячущая Луизу от москитов и мух, приглушала яркий свет, делая его рассеянным и мягким. Девушка сама не заметила, как её сморил сон.
– Какие у вас прекрасные волосы! – Зэмба медленно проводила по роскошным медовым волнам, пропуская их сквозь пальцы. – Я никогда таких не видела. Вы такая красивая! Как картина в спальне массы Томаса.
– Ты была в его спальне? – Луиза повернулась к служанке.
– Раньше я мыла полы во всём доме, – белозубо улыбнулась Зэмба. – А теперь горничная! Вот мне Таонга завидует!
