он? – страшным голосом спросил Олень, который добровольно нацепил себе рога, начищая их по утрам перед зеркалом. – Отвечай! Быстро! Это – он! Ты с ним кувыркаешься?
– Успокойся! – прошипела я, извиваясь. – Это – не он. Отпусти меня.
– Нет! – заорал Отелло, свирепо глядя на хлипкого, но героичного Сашу. – Это с ним ты шашни крутишь? А он не в курсе, что у нас с тобой свадьба? Через месяц?
– Поздравляем! – икнул отдел продаж. – Совет да любовь!
Какая-то сволочь даже одиноко похлопала.
– Не будет никакой свадьбы! Мы два месяца, как расстались! – возмутилась я, вырываясь, брызгая ему в лицо «Оносиком». Я схватила сумку и быстрее Оносика устремилась к выходу. Охранник офисного центра пропустил меня без вопросов, а я побежала на остановку, влетела в первый попавшийся троллейбус, и как только дверь закрылась, выдохнула с облегчением. Номер и работу снова придется менять. Не знаю, знает ли Олень мой новый адрес, но домой я пока не собираюсь. Надо где-то отсидеться.
– Передаем за проезд! – толстая, седая и потная кондукторша, почетный мастер «коленно-локтевого спорта», раздвигала нераздвижимое и сплющивала несплющиваемое, продвигаясь по салону и мечтая о карьере мануального терапевта. – Следующая остановка «Библиотека»! Кто спрашивал «Библиотеку»? За проезд передаем! На линии работает контроль!
Я стояла, пытаясь дышать ровно. Олень все-таки меня нашел. Мы расстались два месяца назад, по причине вполне понятной. Мои родные, обработанные Оленем до состояния: «Этот парень – самый лучший парень на земле», шокированные липовой справкой, отписанной на мое имя по форме, напоминающей название класса и буквы параллели, свято верили, что у меня психические отклонения, а он, воплощение любви и заботы. И когда я рассказывала маме о том, как часто целуюсь с ковром, и как меня обнимают за горло так, что дышать нечем, моя мама посочувствовала, а потом набрала номер. Догадайтесь чей? И тут же прискакал Олень, дико извиняясь за то, что отпустил меня одну, рассказывая про какие-то неведомые таблетки, которые мне прописал неведомый доктор. И которые, как ни странно, я сегодня забыла принять.
Подруги завидовали. Еще бы! Мальчик не только состоит из органов, но еще и работает в них. А то, что он обещает пустить меня на органы, если докажет факт моей «измены» – это неземная любовь. Пока его друзья хватали звезды с неба и прикалывали их к погонам, Оленя, почему-то не повышали. Он уже рассчитывал, что ему обломится повышение, но обломался. И после этого началась сказка всей моей жизни. Не так стою, не так смотрю, не так одеваюсь. В доме появились камеры наблюдения, моя переписка отслеживалась, моя почта была взломана, а распечатка моих звонков лежала у него на рабочем столе. И все это время я умудрялась ему «изменять». Я «изменяла» ему с соседом, с первым встречным, с каким-то мифическим Алешей, о котором я сама не догадывалась. Зато делала это с частотой, которой завидовали мышки – нимфетки и кролики – сексоголики. Я «изменила» с продавцом
