на Марсе кусались. Игорь забросил в рюкзак еще пару снеков, низкокалорийные батончики и коктейль. Все от небезызвестной компании! Первопроходцев (такая у Игоря была фамилия, поэтому его всегда и везде посылали. Первым) присел на край тахты. В руке он крутил дребезжащий смартфон. Наверняка, Наташка… – не хочет, чтобы он улетал. Строчит в Телеге. Директ Инсты заполнен мимимишными картинками от нее же. Неужели не понимает? Такое ответственное задание! Первый журналист на Марсе! Не буду отвечать…
Игорь прилег. До выезда на космодром было полчаса. Мерные вибрации телефона его усыпили. За спиной легкий рюкзак. В руках охапка фиолетовых тюльпанов с атласной лентой. Цветы нежно и по-весеннему пахнут, на лице мечтательная улыбка. Наташа это любит. Его стальные широко открытые глаза, высокий лоб и сильные руки. «Мой Первопроходец!», – так она стала называть его со смехом, когда Игорь получил задание – лететь на Марс. И вот он топает по весенним лужам ей на встречу. Не полетел, остался. Ради нее! Сердце девушки застучало быстро-быстро от счастья. В носу защекотало, и глаза наполнились слезами радости… Первопроходцев! Мой! Игорь вскочил с тахты. Чуть не проспал челнок! Телефон надрывался. Обычный домашний громкий телефон, оставленный в квартире как раритет. Это он разбудил Игоря. Парень спешно схватил трубку:
– Алло… Заснул, да… Не писал – собирал рюкзак.
В трубке ласковый взволнованный голос. Игорь засмеялся от счастья…
– Люблю тебя, милая Наташка! Жди с букетом! Спасибо, что раз-бу-ди-ла. Интервью Первопроходцев взял у космонавтов по Скайпу. Отличное, интересное получилось. Только это было после майских, на 8 месяцев раньше, чем его ждали в редакции.
Одиночество – жажда
Мы его представляли совсем не таким, как есть,
Он на самом деле не красный, а медно-бурый.
Для фантастов посадка – как будто благая весть,
Для меня – как отъявленная авантюра.
На Земле не узнают – билеты в один конец.
Я себя ощущаю последним из касты парий
Только бурый песок и безводных снегов венец
На вулкане Олимп – углекислый парламентарий.
И казалось бы – к черту тоску, живи да живи —
Только падая навзничь в присыпанный пылью кратер
Я не думал о смерти, ни, Господи, о любви
На табло засияло: ИСПОРЧЕН РЕГЕНЕРАТОР.
Мне не встать – сервопривод убит песком.
До сигнала тревоги не менее пары суток
И запуталась мысль за внезапно седым виском:
– Я погибну от жажды – не злейшая ли из шуток?
Сорок восемь часов. Мне мерещатся устья рек,
Переливы росы и тугие от сока стебли.
Хрусталем родника – мой божественный оберег
И сияние брызг на турнире командной гребли.
Девяносто часов. Я практически полутруп.
Я не помню, спасатели ли? Марсиане?
Только весь в паутине
